– В середине с широким поясом – девчонка.
Кема, поманив меня пальцем, прошептала:
– И справа тоже.
Солдаты зашикали на нас. Делать было нечего. Даже смотреть из окон запрещали. Я прижал Кему к себе и крепко уснул.
***
– Макс! Макс! Ты не ранен? – Кема била меня по щекам.
Я никак не мог сбросить с себя остатки сна, в ушах протяжно и звонко свистело. Но вот я услышал треск пулеметов, какое-то уханье, гудение. Яркими всполохами пылал ствол мортиры, посылая стремительные огненные шары куда-то вдаль. Офицер кричал на инженеров. Они не спорили. Лишь крутили настройки кальяна, но у них ничего не получалось. Бойцы, схватив Кему, утащили ее в противоположный угол. Ко мне же подсадили двоих солдат из тех, которые пойдут с нами. Инженеры установили массивный щит или короб, окруживший нас со всех сторон. В нем не было даже узких щелей, чтобы наблюдать, но, судя по дикому грохоту и лязгу, шел жестокий бой. Один из солдат, обняв меня, чем-то щелкнул под моим подбородком, и сквозь респиратор пошла струя чистого прохладного воздуха.
Раздался страшный грохот, словно что-то тяжелое упало с высоты. Потом я услышал хруст и тонкий писк. Щит откинули, меня быстро потащили вглубь комнаты. В полумраке разбомбленной квартиры растерзанными куклами валялись трупы убитых солдат. Кто-то кричал от боли, кто-то дергался в предсмертных судорогах. Один из бойцов оказывал помощь солдату с пробитым шлемом. От мортиры осталась лишь лужа расплавленного металла и куцый обрубок переломленного ствола.
В соседней комнате гудел кальян. Его шланги извивались, «крокодилы» и металлические стержни были раскалены докрасна. Под ними светящимся фиолетовым цветом, слишком ярким, чтобы долго смотреть на него, мерцало пятно на стене. Оно походило на лаз или нору неправильной формы. Лаз был размером с канализационный люк. С кальяном возился единственный оставшийся в живых инженер. Кема стояла рядом с той самой девчонкой, которая должна была идти с нами. Второй из нашей группы был занят офицером. Тот тяжело дышал, лежа на грязном полу. Изо рта сочилась узкая полоска крови. Я подошел к Кеме. Глубоко вздохнув, она повернулась ко мне.
– Макс. Их всех убило. Спаслись лишь те, кто был прикрыт щитами. Офицер сказал, что надо лезть в нору, – Кема указала на светящееся пятно, – но энергии не хватает. И враги очень скоро возьмут дом штурмом.
Кема указала на девчонку.
– Она пойдет с нами. Первой лезу я. Потом – она. Потом – ты. За тобой – еще один из группы сопровождения. Потом – все, кто остался. Последний, – она опустила глаза, – должен взорвать вон ту штуку, – Кема указала на вибрирующий кальян.
– Кто-то еще понимает нашу речь?
– Нет. Только офицер. Но он ранен. Он сказал мне…
Офицер заметался в бреду. Возившийся с ним боец позвал меня. Я подошел поближе. Офицер закашлялся. Новая порция крови потекла по щеке. Он с трудом разлепил глаза и начал что-то говорить на своем. Я лишь развел руками.
– Я не понимаю. Простите, но я ничего не понимаю.
Боец что-то стал ему втолковывать, он хлопал офицера по щеке, а потом, осторожно взяв за виски, повернул голову офицера в мою сторону. В это время кальян стал издавать пронзительные трели. Пятно стало ярче, стержни и «крокодилы» раскалились добела. Девчонка, стоявшая возле Кемы, быстро-быстро заговорила и потащила Кему к пятну. Кема, подбежав ко мне, сказала:
– Пора. Я первая. За мной она. Потом ты. Ничего не напутай. Пристрелят.
Скинув с себя бронежилет, шлем и респиратор, она встала на четвереньки и отважно полезла в нору. Когда Кемина голова и плечи уже были внутри, девчонка бросилась помогать, уперевшись ладонями в Кемины ягодицы. Кема исчезла. Девчонка принялась раздеваться. Когда она сняла шлем, я впервые увидел ее курносое, почти детское лицо. В ее взгляде не было ни страха, ни жалости. Она злобно посмотрела на меня и, что-то прокричав офицеру, опустилась на пол. Возможно, это и спасло ей жизнь. Я не слышал взрыва. Лишь резкий громкий хлопок. Массивная бетонная балка, за которой я стоял, приняла основной удар на себя, но волна раскаленного вихря с легкостью снесла меня с ног. В бронежилете застряло множество ромбовидных, острых, как бритва, лезвий, оказавшихся неожиданно мягкими на ощупь. Я почти ничего не слышал. В ушах снова звенело. Девчонка стремительно заползала в светящееся отверстие. Я осмотрел солдат. Никто не подавал признаков жизни. От инженера остался лишь крестец, влипший в стену. Боец из группы сопровождения, накрывший телом офицера, напоминал багровое месиво. Раздался протяжный стон. Схватив тело бойца, я откинул его, освободив офицера. Тот был сплошь иссечен, половина лица отсутствовала. Но он был жив.