Елена Алексеевна на меня не смотрела, сидела, напряженная, с прямой спиной и мяла в руке что-то типа салфетки.
— Знакомы? — майор указал на девушку.
— Встречались.
— Часто?
— Три или четыре раза.
— А какие дела вас связывали?
— Чисто служебные.
— Поподробнее расскажите о ваших встречах и характере взаимоотношений.
— Взаимоотношения с Еленой Алексеевной начались, когда я, будучи на суточном дежурстве, выехал в составе следственно-оперативной группы по сообщению о краже денег из сейфа в Молодежном научно-техническом центре. Там я и познакомился с Еленой Алексеевной, в процессе производства необходимых следственных действий.
— Что-то вы Павел Владимирович говорите, как Устав читаете. Вы чувствуйте себя свободнее, тут у вас врагов нет, все-таки одно дело делаем.
Я чуть — чуть развалился на неудобном и шатающемся стуле, демонстрируя расслабленность и готовность к сотрудничеству.
— Дело возбуждено?
— Нет. На следующий день руководитель Молодежного центра Привалов сообщил, что деньги нашлись, я написал постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, которое сейчас находится в прокуратуре.
— Привалов — это который покойный?
— Наверное, я что-то слышал, но точно не знаю.
— Как удобно, правда? Человек мертв, на него можно много что списать…
— а вот сейчас я вообще не понял, о чем речь? Вы что имеет в виду?
— а вам не показалось подозрительным, что деньги нашлись?
— Товарищ майор, вы поумничать решили? Показалось, и что? Материал по дежурным суткам отписали мне. Я не специалист по экономическим преступлениям. На момент осмотра места происшествия никаких следов совершения преступления не было — не повреждений двери, ни повреждений сейфа. Порядок в кабинете нарушен не был. Можно с одинаковой вероятностью утверждать, что преступление было, а можно сказать, что преступления не было, а кассир, пребывая в начальной стадией деменции, сунула деньги в другое место и забыла об этом. Я должен был в течении трех суток, в крайнем случае –десяти, либо найти доказательства, что деньги украдены, либо отказать в возбуждении дела. Оснований возбуждать дело я не нашел. Со мной согласились начальник уголовного розыска и начальник РОВД, что заверили своими подписями на постановлении об отказе. Если вы видите основания для возбуждения уголовного дела — пишите отношение в нашу районную прокуратуру, помощник прокурора с удовольствием скинет на вас этот материал.
— Вы, лейтенант, выражения подбирайте. Что значить — скинет?
— Так вы мне сами высказали неудовольствие, что я как по Уставу говорю. Я поэтому и вставляю жаргонизмы, чтобы вам угодить.
— Ладно, не суть. Говорят, вы на новой машине ездите?
Ой, как я ждал этого вопроса, но там все было ровна.
— Да, по доверенности. Дедушка, ветеран войны и труда и бабушка — труженица тыла, взяли кредит в Сберкассе и купили себе автомобиль «Нива», белого цвета. Государственный номер сказать? Так как мне их на машине возить на дачу, то я и вожу ее по доверенности. У стариков пенсии хорошие, поэтому кредит вернут быстро, чтобы переплата всего полтора процента была. Я прояснил данный вопрос?
Майор скривился, словно лимон откушал — видно на машину, на которую я пересел со своего горбатого «Запорожца», он возлагал большие надежды в целях внести в мою душу сумбур и панику. Все-таки десять тысяч рублей — это сорок моих зарплат. Не будь деде с бабушкой, я бы задолжался отвечать на вопросы — откуда деньги. А так все четко, и вклады были, и сняты были недавно, деньги законные. Хорошо, что мощных баз данных пока еще в принципе не существует, и аналитическая разведка в УВД пока не сформирована, иначе бы меня уже давно ломали — по странному совпадению вся моя родня дружно, в последний месяц года, купила в кредит машины, исключительно «Нивы», в количестве ровно пяти штук. С «Волгами», по шестнадцать тысяч рублей и сомнительным удовольствием лежать под ней с шприцом для смазки, связываться не стали. И сейчас родственники потихонечку гасили задолженность исключительно пятидесяти рублевыми купюрами — несколько пачек из мешка, с возвращенными государству средствами посредством огорода Боброва, я все-таки взял.
Я отвлекся на автомобили и прослушал очередной вопрос Глушко.
— А когда вы последний раз встречались с Еленой Алексеевной?
-Я не помню. Знаете, работа такая — двенадцати часовой рабочий день, постоянно новые люди, ночные дежурства. Вот сегодня я на суточном дежурстве, а к утру, наверное, даже имя свое не вспомню.
— Как-то с памятью у вас проблемы. Может быть вас на медкомиссию надо отправить? Ладно, когда встречались вы не помните. Но обстоятельства встречи же должны запомнить?
— Должен, но не помню. У меня как-то с гражданкой Климовой радостных встреч не было, а грустное я стараюсь побыстрей забыть.
— Слушайте, прекращайте юлить. Мы знаем, что вы были у Климовой дома.
— Ну раз вы так говорите…
— Хватит! — майор утратил все свое благодушие и долбанул кулаком по столу, так что вздрогнули все присутствующие в кабинета: — Елена Алексеевна, повторите нам, пожалуйста, все, что вы мне до этого рассказали.
— Этот сотрудник — главбух неприязненно кивнула в мою сторону (а ведь я ей жизнь спас, и не один раз) пришел к нам у Центр за день до того, как на нас напали и не дал нам уехать, сказал, что вся жизнь нашего Центра находится под колпаком, а на следующий день на нас напали. Я считаю, что нападение на нас организовал этот человек. Несколько дней назад он встретил меня во дворе моего дома, затащил в квартиру и сказал, что меня преследуют и хотят похитить. В подтверждение этих слов он подтащил меня к окну и показал на темную «Волгу», возле которой курили какие-то люди, сказал, что они следят за мной. Когда машина уехала, Громов показал мне фотографию человека и сказал, что я должна позвонить утром сотрудником из областного управления и сообщить, что я вспомнила лицо нападавшего и готова его опознать. А еще он сказал, что в семье этого человека у него есть агент, который и слил ему информацию о том, кто на нас напал. Все, больше я ничего не знаю.
И женщина заплакала, закрыв лицо ладонями.
— Что скажите, Громов?
— У меня вопрос — девушка, наверное, на зону не хочет, и вы ее пообещали отмазать? А вы ей сказали, что вы ее обманываете…
— Петр, отведи Елену Алексеевну в соседний кабинет — Глушко не переставая торжествующе улыбаться, кивнул в сторону зарыдавшей еще громче Климовой, и его помощник, что-то ласково воркуя, потащил главбуха на выход, поддерживая под локоток.
— Что Громов скажете?
— Ничего.
— Почему?
— Потому что все дальнейшие разговоры только в присутствии моего начальника, ну или, если дело возбуждена — общаться буду только со следователем. А то, как я понимаю, вы кучу денег просрали…
— Ты что такое несешь? Что мы просрали?
— Да мне по фигу, вы лично или наш районный отдел БХСС, В любом случае, уверен, найдется приказ, что ваша служба должна оперативно контролировать предприятие, где такие деньги крутятся. А тут решили на опера уголового розыска, что коносамент от аккредитива не отличит, свою безответственность свалить? Нет, товарищ майор, идите в попу. Без своего руководства ничего говорить не буду.
Я конечно наговорил лишнего, но этот дядя меня разозлил и терять мне было нечего, меня могла спасти только гласность.
— Посиди с ним — майор, злой как черт, еле дождался прихода своего сотрудника и выскочил из помещения — наверняка побежал согласовывать дальнейшие меры в отношении меня.
А я, посидев минуту в глубоком раздумье, набрал три цифры на диске стоящего на столе майора телефона. Сотрудник областного управления сначала недоуменно хлопал глазами, пока я, набрав нужный номер сети УВД, ждал ответа — инструкций подробных у него не было, а я вроде бы свой, действующий милиционер. Набросился на меня он, когда на другом конце провода сняли трубку, и я стал скороговоркой говорить то, что хотел донести. Когда майор вернулся на свое рабочее место, трубку у меня уже отобрали, но информацию я передал.