- Сонь, ну прекрати! Ты специально, что ли?
- Не специально. Если бы специально, я бы про него ещё не то сказала. Котяра умытый.
Сонькина манера награждать людей всякими несуразными прозвищами иногда меня жутко раздражала. Особенно, когда она о Димке говорила. Ведь, это на самом деле моя личная жизнь и никто мне не может запретить любить человека. Женат он или у него куча других недостатков (интересно, в какой момент я стала считать брак – недостатком?), я ведь люблю и по желанию от этого чувства избавиться нельзя. Надо любить. Пока тебе дано такое счастье, надо любить.
Следующий день меня измотал. Мало того, что мы с Сонькой ходили по мебельным магазинам большую часть дня, измучили себя и всех продавцов, которым не повезло с нами связаться, так вечером ещё привезли ту самую спальню, которую присмотрела для меня Сонька, с кроватью-мечтой гигантских размеров. Довольно спать на диване, разбирать-собирать его каждый день и прятать постельное бельё в шкаф. Теперь у меня есть спальня, в которой можно уместить любую кровать, даже мечту. А почему бы и нет? Можно немного похвастаться, пусть и перед самой собой.
Покупке спальни я радовалась, но пережить вечер в компании грузчиков и мастера по сборке мебели, было трудно. Но зато, когда, наконец, осталась в одиночестве, легла на кровать и раскинула руки в стороны, почувствовала себя почти счастливой. Всё потихоньку налаживалось, вставало на свои места, и жизнь уже не напоминала один огромный переезд с коробками, выстроенными в ряд вдоль стены, в которых хранилось всё то, что я называла своей жизнью. И даже собственная мастерская с прекрасным видом из окна у меня будет. Ещё бы любимого человека сюда, чтобы было с кем разделить свою радость, но приходится довольствоваться малым.
За три дня с покупкой мебели, по крайней мере, самой необходимой, я управилась. Разобрала коробки с вещами, навела в квартире хотя бы видимый порядок, а в кухонных шкафах появились тарелки и чашки в нормальном количестве, а не по две-три штуки. Расставила книги и расстелила ковёр. Квартира стала похожа на мой дом, и это безмерно радовало.
Я ждала Димку. Накрыла стол, приготовила его любимое блюдо – телятину с баклажанами, купила бутылку вина и с нетерпением ожидала вечера. А пока ожидала, напекла пирогов, стараясь тем самым унять всколыхнувшееся волнение. Из-за чего разнервничалась, не знаю. Словно, в первый раз за два года ждала его из отпуска или командировки, словно никогда раньше не скучала и не страдала в одиночестве, ожидая его звонка. Всё это было и не раз, но я всё равно волновалась. Он задерживался, заехал куда-то по делам, а мне казалось, что он никогда уже не приедет. Что не скучал, не вспоминал и вообще забыл обо мне за прошедшие две недели.
Всё-таки у меня куча комплексов, иначе, откуда все эти мысли берутся?
Дима выглядел усталым, но довольным. Посматривал на меня и улыбался, потом разлил оставшееся вино по бокалам.
- Замечательный ужин.
- Спасибо, я старалась. Я так по тебе соскучилась, Дим, - вдруг призналась я.
- Две недели – это много, - согласился он. – Зато это полезно.
- Что полезно?
- Временные расставания. Отдохнули друг от друга, зато ты рада меня видеть.
- А ты меня нет?
Дима рассмеялся.
- Очень рад. Зачем ты спрашиваешь?
Он взял бокал и вышел на крышу.
- Прекрасный вид, - сказала я, обнимая его сзади. – Правда?
- Да. Это не детский сад, который только и было видно из окон твоей бывшей квартиры. И дети больше не орут.
- Это было меньшим из зол, - рассмеялась я. Оторвалась от него и подошла к мольберту. – Посмотри.
Как всегда с беспокойством ожидала его мнения, а Димка пил вино небольшими глотками, придирчиво разглядывал картину, а потом вдруг сказал:
- Тебе не надоел этот город?
Я удивлённо посмотрела.
- Что ты говоришь?
- А что? Маленький, провинциальный городишко.
- Какой же он маленький, Дим?
- Всё равно. Я в Москву хочу.
- В Москву, - повторила я за ним с улыбкой, сняла картину с мольберта и отнесла её в комнату. Тут же вернулась и нырнула под Димкину руку. – Москва – это хорошо, Димочка. Но только кому мы там нужны? Здесь ты фигура, у тебя самая крупная картинная галерея в городе, а там ты кем будешь? Одним из многих?
Он недовольно поджал губы и на меня не посмотрел.
- Ты просто трусишь.
- Да, трушу, - не стала скрывать я. – Потому что делать мне там совершенно нечего. Меня никто там не ждёт.
Дима убрал руку и отошёл от меня. Подошёл к бортику крыши и посмотрел вниз.
- А здесь тебя кто ждёт? Дядя?
Я насторожилась.
- Дима, ты что, уже решил? Ты уезжаешь в Москву?
Он больше минуты стоял, смотрел вдаль, и мне вдруг на самом деле стало страшно. Но затем Калинин обернулся и насмешливо взглянул.
- Кто ж меня отпустит, Ева? У меня здесь семья.
Я присела на стул и вздохнула.
- У тебя что-то случилось?
Дима безразлично пожал плечами.
- Да нет. Всё как всегда.
- Какие-то странные разговоры. Ты никогда такие темы раньше не поднимал.
- Просто мне надоел этот город.
Я поднялась.
- Город или то, что тебя в нём держит?
Калинин посмотрел на меня, глаза сверкнули, а потом ещё и улыбнулся.
- Тебя бы я забрал с собой.
В свете закатного солнца, на фоне темнеющего неба, высокий, темноволосый, в белоснежной рубашке, удачно оттенявшей загорелую кожу, Димка был невероятно красив. Я невольно засмотрелась и даже пропустила соблазнительные, многообещающие нотки в его голосе. Оглядывала его, а потом вдруг задохнулась, когда заметила откровенную насмешку в его взгляде. Почему-то мелькнула мысль, что он прекрасно знает, какое впечатление производит и вовсю этим пользуется. Снова с лёгкостью увёл разговор от опасной темы, которая могла привести к очередной неприятной размолвке, и заставить меня забыть обо всех возникших вопросах.
Он подошёл, заглянул в глаза и пальцем приподнял мой подбородок.
- Ты поедешь со мной?
Я молчала, да он и не ждал от меня ответа, так мне показалось. Целовал меня, а я ощущала странную горечь, осевшую на душе. Понимала, что Дима принял какое-то решение, и мой отказ вряд ли его остановит. Никогда не останавливал.
Он оставил меня в постели, на шикарных шёлковых лиловых простынях, которые я купила специально для сегодняшнего вечера, надеясь на какое-то волшебство, и совершенно не думала о том, что останусь на них одна, в который раз наблюдая, как любимый человек не спеша одевается, собираясь уехать от меня к другой. И даже то, что она его законная жена и, по сути, жгучую обиду должна чувствовать она, не отрезвляло.
Я сидела на постели, завернувшись в одеяло, и наблюдала за Димкой. Он застегнул рубашку, потом прошёлся по спальне, оглядывая стены.
- Давай я тебя покормлю? – предложила я, не зная, чем ещё его удержать.
Он криво усмехнулся.
- Ева, ты ещё пирогов мне предложи.
- А что? – обиделась я. – У меня и пироги есть.
- Не сомневаюсь. Что у тебя за страсть всех кормить?
- Не кормить, а готовить. Ты же знаешь, меня это успокаивает.
Калинин подошёл ко мне, наклонился, даже одним коленом на постель привстал, и поцеловал меня.
- А я слежу за своим весом, ты же знаешь.
Отчего-то померещился скрытый намёк в его словах, и я незаметно подтянула на груди одеяло. Значит, заметил. Не сказал, конечно, никогда бы открыто не сказал, но понять дал достаточно ясно, а мне теперь хоть голодом себя умори, но в форму войди, и желательно ещё до следующей встречи.
Когда Димка из спальни вышел, прихватив свой пиджак, я торопливо вскочила, суетливо накинула на себя халат, бросила быстрый взгляд в зеркало, пригладила волосы, и вышла следом за ним.
- Дима, мы так с тобой и не договорили.
- О чём?
- О Москве.
Он выразительно поморщился.
- Ева, давай не сейчас. Не подходящий момент.