Что-то звякнуло на кухне. Игорь замер, едва коснувшись станком щеки. Нет, шарканья вроде не слышно. Это просто ветер или еще что.
Конечно, произошло то, чего Игорь и опасался: говорят, нечистая сила может войти в дом, только если ее пригласить, зато уж потом ни за что не уйдет. Теща осталась. Освободившуюся квартиру было решено продать. Сын Сашка был вне себя от радости: у бабушки были забавные истории, карты и телевизор, который не держали прогрессивные родители, сидящие в Интернете.
Когда Игорь закатил первый действительно серьезный скандал, с участием всех членов семьи, Таня заплакала, Сашка заплакал, а теща осмелилась сделать зятю выговор.
— Ты сам бездельник! С работы пришел, дома разлегся — и хочешь, чтоб тебе ужин в постель подавали да под ногами не путались, ишь! Ни с ребенком поиграть, ни жене помочь, а туда же — на́те, какой барин: указывать будет, кому где жить… Это дочь моя. Я за нее кому хошь горло перегрызу, никуда от себя не пущу! Да скорее тебя вперед ногами отсюда вынесут, а я рядом с родней помру!
Таня крикнула:
— Мама, ну что ты такое говоришь!
Игорь побледнел от злобы, заклокотал горлом, всплеснул руками и плюнул куда-то под ноги старухе, так и не найдя слов. Отвернулся от рыдающих жены с ребенком, схватил куртку и ушел, слыша вслед:
— Ах ты гнида такая, аспид! Да я плюну — ты не отмоешься потом, тебе ботинок твой поганый прожжет! Будешь знать…
Тогда же он впервые за семейную жизнь по-настоящему напился. И, конечно, вернулся в неуловимо чужой теперь дом. Таня взглянула ему в лицо, покачала головой и бросилась на шею. Ночью они ходили смотреть, как спит Сашка, и всё шептались до рассвета, рассчитывая свою жизнь дальше.
Ну, пора на кухню. Удивительное затишье сегодня, определенно. Игорь с сожалением посмотрел на сковороду: времени быстро приготовить яичницу не будет, придется давиться чем-нибудь покупным на работе. Кофе и пряник в одиночестве за столом тоже сойдет. Приходилось забывать и об этом, если карга начинала готовить. Она стряпала что-то вроде жареной селедки, и даже если делала это с утра, запах, казалось, дожидался его возвращения с работы. Игорь поморщился.
Когда Анна Ильинична начала играть в то, что он называл про себя «кухаркиным шпионажем», он даже невольно зауважал чертовку. Суть игры была в том, чтобы дождаться момента, когда Таня или Игорь пойдут на кухню готовить обед, и тут же змеей проскользнуть следом. Или идеально точные биологические часы, или — Игорь склонялся к этой версии — всё же шпионаж. Если не поддаваться давлению и продолжать заниматься на кухне своими делами, старуха, побурчав под нос, потоптавшись вокруг и с грохотом достав что-нибудь ненужное с полки над раковиной, все-таки удалялась. Но если вы думали поставить воду или чайник и пойти, скажем, посмотреть, как ребенок учит уроки, об обеде можно было забыть на пару часов. Обосновавшись на временно отвоеванной территории, Анна Ильинична немедленно устанавливала там вонь, грохот и почти непрозрачный чад, и из всего этого доносились истерические нотации:
— Что ж ты родную мать куском хлеба попрекаешь, шагу ступить не даешь! Да где ж мне жрать-то?
Третий день Таня гостила у сестры. То есть это так называлось, что гостила. У той были какие-то семейные проблемы, муж не появлялся дома. Таня приехала к ней для поддержки, а заодно чтобы рискнуть уговорить погруженную в депрессию сестру повременить с продажей маминой квартиры. А может, и пожить там с мамой, погоревать вместе, посмотреть, как другим приходится.
В любом случае, Игорь считал, что Таня в гостях явно отдыхала душой, хотя и самой себе стыдилась в этом признаться. Сегодня утром она, правда, заехала ни свет ни заря, чтобы отвести сына в школу. Игорь что-то пробормотал во сне, когда она зашла в комнату, но не захотел окончательно просыпаться и особенных угрызений совести не испытывал.
Мирный завтрак окончился быстро, как всё приятное и мирное. Надо было одеваться и идти.
Карты, знаки, булавки, приговоры, соль через плечо… Игорь в жизни не встречал человека более суеверного, чем теща. Когда он еще ухаживал за Таней, ему доводилось бывать в «маминой» квартире, и там вечера порой кончались раскладыванием какого-то особого гадательного пасьянса. Масти регулярно обещали Тане разных трефовых королей, бубновых валетов и богатство, а Игорю — казенные дома с дальними дорогами. Он возмущался первые разы, скорее для виду, — подумаешь, чудачества одинокой тетки, да и та отшучивалась вполне добродушно. Но после переезда доходило до того, что теща волоклась на кухню в середине семейного (их семейного) обеда, шамкала губами несколько секунд (у Игоря застывала во рту ложка) и роняла как бы между прочим: