— Им не нравится, — шепнула я Йоргенсону. Он удивлённо посмотрел.
— Кому?
— Всем. Они даже не смотрят!
— Солнышко… — Димка глаза закатил. — Это открытие. Это светское мероприятие. Вот завтра придут те, кому на самом деле интересно, а сегодня… Ты расстроилась что ли?
— Да, — еле слышно выдохнула я.
Димка ткнулся носом мне в ухо.
— Успокойся. Всё идёт просто замечательно. Пойдём, я тебя познакомлю.
Я слабо улыбнулась.
— Со спонсором? С тем потеющим дядечкой?
— С кем? А-а… нет. Это совсем другие дела. Пойдём. Они уже здесь.
— Они? — насторожилась я.
— Сама всё увидишь.
Мы прошли через зал, люди расступились и я, к своему изумлению, увидела инвалидную коляску и молодого мужчину в ней. Достаточно приличного телосложения, у него было очень интеллигентное, приятное лицо, очки в дорогой оправе и галстук-бабочка на шее. Мужчина улыбался, с интересом оглядывался, и когда на меня посмотрел, мне захотелось улыбнуться ему в ответ, настолько открытым был его взгляд, обращённый ко мне. Но я не улыбнулась. К тому моменту я уже наткнулась на хмурые взгляды двух широкоплечих ребят, стоявших позади инвалидной коляски и внимательно следивших за происходящим в зале, а теперь и к нам с Димкой приглядывающихся с большим подозрением. Складывалось такое впечатление, что они в любое мгновение готовы броситься вперёд и закрыть своего подопечного грудью. А противников убить. Стало немного не по себе.
— Здравствуйте, — сказал мужчина в коляске, разглядывая меня. — Вы ведь Астрид? Мне говорили, что вы красивая.
Я кинула на Йргенсона осуждающий взгляд, а мужчине улыбнулась.
— Здравствуйте. — И тут же созналась: — Я Астрид.
— Мне очень приятно.
Димка очнулся и выступил вперёд.
— Ас, это Виктор Сергеевич. Я тебе рассказывал…
Виктор Сергеевич рассмеялся.
— Интересно, и что же про меня рассказывать можно? Я понимаю, мне рассказывали про красивую девушку, послушать приятно, а про меня-то что?
— Если человек интересный, то и послушать приятно, — в тон ему проговорила я и тут же Йоргенсона сдала: — К тому же, он обманывает, Виктор Сергеевич, и он мне ничего не рассказывал, тайну хранил.
Димка предостерегающе вытаращил на меня глаза, но я отвернулась от него, сосредоточившись на Коростылёве. А тот после моих слов рассмеялся.
— И вы не расспрашивали? А как же пресловутое женское любопытство?
— Если честно, я перед выставкой так волновалась, что мне было всё равно.
— А по характеру, когда не волнуетесь, вы особа любопытная? Признавайтесь, Астрид, я по вашим глазам вижу, что да.
Я лишь руками развела, признавая своё поражение. Виктор Сергеевич довольно кивнул. А потом его коляска вдруг зажужжала и поехала вперёд, мне показалось, что сама по себе. Я испуганно и смущённо отступила, и только потом заметила под ладонью которая лежала на подлокотнике инвалидного кресла, небольшой управляющий механизм. Надо же, а я такие коляски до этого только в кино видела.
Виктор Сергеевич тем временем сделал едва уловимый жест рукой, и его охрана не стала торопиться следом за ним, да и Димку задержала, а я пошла за Виктором Сергеевичем, не совсем представляя, как мне нужно себя с ним вести. Но потом решила, что нужно просто быть самой собой, как советовал Йоргенсон, а дальше видно будет.
С коляской Виктор Сергеевич управлялся весьма ловко и, кажется, своего положения совсем не смущался. Это перед ним люди расступались, причём провожали его весьма заинтересованными взглядами, а не бестактно любопытными.
— Мне нравятся ваши работы, Астрид, — сказал Виктор Сергеевич, остановившись перед одной из картин.
— Вы сегодня первый человек, который говорит со мной о моих картинах. У меня такое чувство, что все пришли посмотреть на меня.
Он улыбнулся.
— А они и пришли посмотреть на вас. А может, и позлорадствовать. Такое тоже бывает.
— А вы из Москвы специально приехали на мою выставку?
— Вас это удивляет?
— Если честно, то… да.
Он легко развернул коляску и посмотрел на меня весело.
— Правда?
Я пожала плечами.
— Расскажите мне про Европу, Астрид, — вдруг попросил он.
— И всё-то вы знаете, — рассмеялась я.
— Я тоже любопытный, каюсь. Мой друг говорит, что если бы не моё любопытство, я был бы жутким занудой. Иногда я люблю позудеть.
— А вы бывали в Европе?
— О, много раз. Но чаще в клиниках европейских, чем просто из удовольствия. И путешествовать в полном смысле этого слова я не могу, всё по пятизвёздочным отелям разъезжаю.
После таких слов очень хотелось извиниться за свою бестактность, но Виктор Сергеевич говорил это не для того, чтобы я его пожалела. Он просто рассказывал, а если и жаловался, то скорее в шутку, поэтому я только рассмеялась над его словами и принялась делиться впечатлениями от своей долгой поездки.
— Я очень люблю Прагу, — сказал мужчина, выслушав меня. — До Праги вы добрались?
— К сожалению, нет. Испугалась, что если доберусь туда, то до Нового года точно вернуться домой не сумею.
— Обязательно съездите, потрясающий город. Я всегда останавливаюсь в одном и том же отеле, там из окон потрясающий вид. Знаете, я люблю смотреть в окно, и вид для меня очень важен.
— И для меня, — согласилась я.
Он улыбнулся.
— Я знаю. Может, поэтому я и влюбился в ваши картины? — Виктор Сергеевич сложил руки на животе и стал смотреть на одну из моих картин. — У вас очень красивый город.
— Особенно, Старый город, — подтвердила я.
— Да… Артём надо мной смеётся всегда. Как офис меняем, так я всех риэлторов довожу до истерики — вид из окна мне шикарный подавай. И это при том, что работаю я в основном дома. А ведь в нашем первом офисе, помнится, окон вообще не было. Вентилятор в углу стоял. — Мужчина посмотрел на меня и улыбнулся. — Вот так-то. Меняются времена.
Я вежливо кивнула. Потом облизала губы и спросила:
— Вашего друга зовут Артём?
— Артём, Артём… Мне ещё вот эта картина нравится. Откуда у вас такой вид? Я был бы не прочь посмотреть…
— Это с моей крыши, — тихо проговорила я, а на мужчину взглянула задумчиво. Интересно, если я поинтересуюсь фамилией этого Артёма, буду выглядеть очень глупо?
— Жаль… Хотя, может, когда-нибудь вы пригласите меня к себе в гости.
— С удовольствием. Но лучше летом. Сейчас крыша снегом завалена.
— Ловлю вас на слове.
Он развернул коляску и поехал обратно к своей охране.
— Я знаю, что вы купили… мои пионы?
— Купил. Подарю их Артёму. Правда, он в живописи не соображает, так что его жилище и кабинет облагораживаю я.
— А Артём… любит пионы?
Мужчина на меня странно взглянул. Мы уже приблизились к охранникам и Димке, который смотрел на меня с жадностью и нетерпением, а я ждала ответа от Виктора Сергеевича. Почему-то мне очень важен был его ответ. Хотя, это так глупо…
— Не помню, чтобы он хоть раз в жизни заговаривал со мной о цветах, но кто знает?.. Артём, ты пионы любишь? Чтобы тебя не вводить в транс, поясню: пионы — это цветы такие.
— Красные люблю, — прозвучал за моей спиной знакомый голос, и я едва удержалась на ногах.
========== Глава 20. ==========
Хэддок был одет в дорогой костюм модного стального оттенка, на нём был белый галстук, а из нагрудного кармана выглядывал шёлковый платочек. Он выглядел респектабельно и разговаривал с моим дядей о политике. А мне улыбался. Вежливо и отстранённо. Как чужой.