— Слушай, дрянь! Ты скоро перестанешь отравлять воздух?
— Лет через сорок после тебя, — ответит Мишка. — Ты сдохнешь, а я буду жив.
Мишка напугал его. Суть таких тяжела, кругла, не зацепишься, милицию не позовешь.
«Как же так может быть? — думал Павел. — Чего-то я не знаю, мне не говорят. В жизни притемнены для меня какие-то ее части. Потому мне жизнь и кажется ночным лесом с путаницей его троп. Все идут и приходят, куда им нужно, я же спотыкаюсь, устал».
«Нет для меня ничего тяжелее осени, — думал Гошка. — Весной тоже шевелится туберкулез и вспоминается недожитое. Но там есть глупая надежда. Смотришь — на деревьях, вроде бы мертвых, проклевываются свежие листочки. И перекидываешь это на себя. А осень безысходна. Сегодня хорошо, завтра — сырость, через неделю — снег, и за ним трескучие морозы на половину года.
Есть такие — любят зиму. Мамаша, например. Обосновывает: «Хоть от огорода вздохнуть». И верно — огород на ней лежит целиком, она его тянет.
Мамаша… Иногда кажется она мне недалекой и милой старушенцией. Порой же думается, все беспокойное она прячет, чтобы быть свободной для простых и нужных жизненных действий. Это все равно как если нести груз в рюкзаке. Я запросто унесу на горбу два пуда, а в руках не смогу. А в жизни я все-все несу в руках… Положим, вопрос ценности… Вот корит меня Павел, а сам я согласен только на самое лучшее.
Уверься я, что сделаю невозможное другим, и стал бы делать. Но если не могу, зачем себя затруднять?
Я привык к безделью. Привычки врезаются. Взять пустяк, в детстве я лазал по соседским огородам. И сейчас норовлю. Пример? Живу на пенсию, а ведь крепок, и работать если захочу, то смогу.
О чем я?.. О Пашкиной самопеределке. Живет он с полным убеждением своей нужности. Но люди не гусеницы, в них должна быть обида на свою малость. Видимая бесполезность гусеницы и полезность человека — разные вещи. Умри я, ничего не изменится, ни один атом не шевельнется.
Овраг будет раздвигаться, халупа — разваливаться, солнце выходить и заходить. Пашка — заполнять город своими картинками. Умрут гусеницы, и сразу зашатается природный мир: там все связано — хищники и жертвы, добрые и злые, дебет и кредит.
…А в Павле наклевывается что-то, он добьется, если не откинет тапочки. Да, о чем это я… Вот взять меня: я никому не нужен, поскольку нужного не делал и не сделаю, разве только дитенышей напложу. Хилых. Нет! Дитенышей не будет.
Тубик должен быть одинок — такое мое мнение. Он должен быть честен, должен сказать себе: «Я могу заразить других, дать плохую наследственность, я опасен. Хотя мне и трудно, и обидно, но я должен, я обязан быть один». Я понимаю, но не могу без людей, вот в чем зло. Знаю, все ко мне относятся с отвращением, все! Оно в вечной помощи со всех сторон, в подачках (в школе мне и отметки завышали). Звери разрывают больных в стае, и это — естественно. Человека добивают жалостью.
Я бы, может, хотел, чтобы потребовали с меня работу, чтобы спросили, почему, мол, ты, гнилая душа, живешь паразитом? Схватили за грудь и трясли и спрашивали: «Почему? Почему? Почему?» А то кинули пенсию.
Осень тяжела для меня, невыносимо тяжела. Живи я лет через полста, то свистал бы на личном самолете по шарику, удирая от осени. Лето в Сибири, а там Африка, Австралия…
Где там Михаил? Выпить с ним, что ли?»
Глава третья
Хороша бывает поздняя, теплая осень в Сибири.
В атмосферном покое — ее прозрачность, алюминиевое солнце, голубые дома: богатство тонов старых крыш и заборов. А деревья? Голые, но не зябнут. Тепло!
Кора их поблескивает, почки набухли.
Налетит шквал — и мотает, и свистит, и крыши пробует. Глядишь, и завернет кровельное железо в трубку или толь сдерет и пустит лететь.
Ясный день — и эти же деревья роняют две спокойные тени — одну синюю и серую ее подружку. И много листвы, вороха ее, путающиеся в ногах, шипящие на асфальте. Появляются ценители лиственных букетов. Велика их радость, когда на одной ветке сойдутся две крайности: прошлая листва и обманутые теплом новые листики рвут кожу почек.
Но и плохое в такой осени — все в городе двигалось неделово.
Брали люди замазку для окон, свежую, липкую, пальцы не оторвешь. И вроде ни к чему была им эта замазка.
Куплено и принесено стекло для окна. А стоит ли его вставлять? Что, пора купить уголь на зиму?.. А вдруг не будет этой самой зимы?