Во сне она стонет. Дышится ей тяжело. Полный желудок давит на сердце. Снятся кошмары.
Когда поднимается солнце, свет тонкими спицами пробивается в щели ставней. Теперь все видно яснее. И во сне, утром, Наталья лежит желтая, с синими тонкими губами — покойница и все!
БРАКОНЬЕРЫ
ОСТРОВ
Дул жаркий ветер.
Обдуваемый этим ветром, лежал остров — за узкой протокой. Светлопесчаный, он порос тальником, гостеприимный — приютил множество насекомых.
Они кипели в косом свете солнца. Вечернего…
Владимир Петрович смотрел на остров. Он казался ему только что сделанным, еще горячим, словно пирог, пускающим золотые пары.
Владимиру Петровичу захотелось перейти протоку, отрезать ломоть острова и съесть его.
Протока… Воды было по колено. Прохлада вечера уже сидела в твердо песчаном дне. Владимир Петрович приятно озяб и поддернул трусы.
Гм, живот…
— Жиреешь, старик, жиреешь, — укорил он себя и побрел к острову. Вода не пускала его. Она упиралась, хлюпала. По закатной ее пленке плыли зеленые крестики водорослей. Всплескивались и пускали круги чебаки.
Вдоль берега шлепал чернявый кулик.
— Ты куда? — спросил Владимир Петрович, останавливаясь. Кулик побежал, завертев красными лапками, а пескари подошли к ногам и защекотали губами между пальцами.
Владимир Петрович размышлял.
— Как идти, поперек или обходом? — спросил он.
Прямо было метров двадцать, обходом — сто.
Дело в том, что на другой стороне этого острова он ставил переметы. Нужно было снять рыбу. Иначе с темнотой приплывут налимы и посрывают ее с крючков.
Но остров зарос густо, идти поперек Владимир Петрович решался только в штанах.
— По песочку шагай, по песочку… — велел он себе.
Владимир Петрович стоял на мысу.
Вечер неторопливо рисовал нежными красками.
— Пастельными… — прошептал Владимир Петрович.
Ветер пошевеливал грудные волоски. Гудела вода. С середины водного зеркала бежала к нему солнечная дорожка… Налюбовавшись, он стал разыскивать воткнутые в песок прутики: к ним привязывал свои переметы.
Владимир Петрович перешагивал белые коряжки, замытые в песок. Комары наскакивали, вылетая из тальниковой зелени. Ветер расправлялся с комарами: одних вминал обратно в тальники, других уносил.
Остров был выгнут — с одного мыса не виден другой. Кусты тальника загораживали его. А два перемета поставлены у дальнего мыса.
Владимир Петрович прошел к нему и увидел черную длинную лодку, уткнувшуюся носом в кусты. Течение пошевеливало ее. В лодке — двое. Владимир Петрович узнал егеря Сашку: парень походил на ястребка, у него и нос клювиком. Второй был старший егерь Сергеев. Конечно, высматривают браконьеров: рыбный надзор не успевал, ему помогали егеря.
Сергеев закурил: дым поднялся над его головой и засветился на солнце.
— Моя милиция меня бережет! — крикнул Владимир Петрович, гоня неприятную тишину засады. Егеря не шевельнулись. Но вдруг поднялась рыжая собака. Она уперлась лапами в борт и глядела на Владимира Петровича.
Тот обиделся на молчание егерей. «Может, вставить им гвоздь? — мстительно соображал он. — Спросить, Малинкина они поймали? Ей-богу, спрошу». И не успел — у егерей начался переполох. Сашка рвал шнур стартера, запуская мотор.
Моторов к черной лодке подвешено два — для скорости. Один завелся сразу и бормотал железным языком. Второй не заводился, чихал.
Но лодка шла — на одном моторе. Задом к ее движению стоял на коленях Сашка и дергал шнур. Вместе с гарью бензина к Владимиру Петровичу неслись Сашкины матерки.
Рыжий пес стоял на носу лодки. Он глядел вперед. Завелся и второй мотор — лодка подняла щучий нос.
Заполоскались по ветру собачьи уши — черная лодка неимоверно быстро шла к другому берегу. Кого это егеря приметили? Владимир Петрович тянул шею, стараясь увидеть. Нет, не понять.
Владимир Петрович стал вынимать перемет.
— Осетрик, осетрик, сядь на крючок, — запел он просящим голосом. Но когда показались над водой поводки, увидел ершей.
— Ерш… еще один… И еще… Какая здесь бездна ерша! Ага, чебачище.
Ершей на перемете оказалось ровно двадцать штук. Не девятнадцать, не двадцать один, хотя крючков было тридцать. На второй перемет попалось несколько окуней, на третьем сидели чебаки, ровные и сытые. Владимир Петрович решил их жарить в подсолнечном масле.