– Надеюсь, ты сгинешь первым, – сказал Мьюз алхимику Квазара, когда они покинули цивилизованные территории.
Акеми не ответил, но предпочел держаться подальше от бывшего агента Энрофы. Что касается других хранителей в группе, то в них Мьюз видел скорее желание клириков установить за ним слежку, чем реальные помыслы помочь во время опасной экспедиции.
«Что ж, надеюсь, вы сгинете следом за акеми», – подумал бывший агент Энрофы, устав от постоянного клейма ненадежного представителя Института всемирной иерархии. Мало того что он был агентом Энрофы, внедрившимся в закрытую группировку «Мункара и Накира», украв личность их лидера Малика, так потом он предал свой мир, выбрав дорогу хранителя. О том, что другого выбора просто не было, да и представители Энрофы ни разу не выразили протеста по этому поводу, никто не думал. Главным оставался факт, что агент смог обмануть адептов, а затем предал своих, переметнувшись к врагам. О том, что в то время между клириками и учеными Энрофы было установлено неофициальное перемирие, тоже никто не вспоминал. Главным оставалась нынешняя напряженная обстановка.
Еще одной ложкой дегтя в бочку доверия Мьюзу стала его дружба с Легре. Беглый клирик посмеялся над Иерархией, заставив их свернуть проект постепенного развития баз квазацентристов, где они надеялись развернуть свои исследовательские центры по изучению возможности извлечения энергии посредством тонких граней временных мембран. По сути, проступком Легре стало лишь то, что он видел реальное положение вещей – в современном промерзшем до основания мире, где новые источники энергии помогают не только улучшить благосостояние, но и в прямом смысле выжить, не замерзнув, никто не будет стоять в стороне и ждать, когда клирики сподобятся заменить свои устаревшие генераторы. Если бы не нейронные сети седьмого поколения, потреблявшие меньше энергии, имея больший перечень возможностей по сравнению со старыми, то безраздельная власть Иерархии в Размерности давно пошатнулась бы и удержать монополию на обладание необходимыми для существования источниками питания оказалось бы крайне сложно. Так что Легре лишь пытался помочь другим клирикам, начав втайне собственные исследования.
Мьюз не сомневался, что стоявшие во главе Иерархии люди знали о проекте Легре, но предпочитали молчать, готовя отступные пути на случай неудачи, превратив молодого и прогрессивного собрата в отступника.
«Сейчас нечто подобное происходит со мной», – подумал Мьюз, заставляя себя чуть ли не впервые задуматься над возможностью, что старый друг не спятил, а действительно продолжал заниматься своими исследованиями, на которых Иерархия поставила крест. Ход мыслей дошел до слов Легре о вечной жизни и споткнулся. «Нет, к черту, такого не бывает», – решил бывший агент Энрофы, который чувствовал себя в Квазаре почти что богом. И пусть его способности так и не удалось объяснить, в них все равно было больше смысла, чем в вечной жизни. «Это еще хуже, чем мечты о появлении детей Квазара», – подумал Мьюз, бросая взгляд на акеми, державшегося от него на приличном расстоянии.
– Что-то не так? – спросил молодой хранитель по имени Квент, отметив задумчивость Мьюза.
– Да вот думаю, удастся или нет акеми создать новый вид людей, не имеющих привязанности к Размерности посредством материальных тел, с которыми связана жизнь сознания. Энергия в чистом виде.
– Дети Квазара?
– Именно.
– Это как-то связанно с нашим заданием?
– Нет.
– Значит, и говорить не стоит, – отмахнулся хранитель.
Он вообще будет самым замкнутым и подозрительным в группе, практически не скрывая, что назначен приглядывать за бывшим агентом Энрофы. Впрочем, с другими дела обстояли не лучше. Нейтральным был разве что акеми, но его пугливость и недоверчивость раздражали так сильно, что никто из хранителей почти не разговаривал с ним. Позднее именно эта отчужденность и послужит причиной его гибели.
Куб переносов, разработанный инженерами Всемирной иерархии, был неуклюжим и требовал частых остановок, в отличие от кубов частников Квазара. Но клирики запретили хранителям пользоваться услугами сторонних разработчиков, так что выбирать не приходилось. Сами протоколы куба были современными, но о пассажирах при создании совершенно не думали. Скорость передвижения превосходила стандартные разработки черного рынка, но перегрузки при старте и остановки стали просто чудовищными, не говоря уже о сбоях точки сборки, когда во время движения подменялись восприятия и связи с сознанием. Если раньше при переносе, находясь внутри куба, человек пытался пошевелить рукой, а вместо этого шевелилась нога, то сейчас казалось, что точка сборки просто разваливается на части. Правда, разработчики, чтобы успокоить пассажиров, добавили в свое творение информационный протокол, сообщавший, что сбой восприятий – это временное и безопасное явление, к которому нужно просто привыкнуть. Особенно странным и нелогичным подобный подход выглядел на фоне модернизации кубов черного рынка Квазара, направленный на баланс скорости и нарушений точки сборки.