– Веня в следственном изоляторе, – напомнила я, – как же мне с ним встретиться?
– У моей подружки мужа посадили, – мрачно усмехнулась Ира, – он на наркотиках погорел. А следователь попался чистый гад, не давал ей свидания с мужем. Так она чего придумала! Наняла адвоката и пошла с ним в тюрьму в качестве помощника защитника. Ей этот дядечка удостоверение сделал, и все тип-топ. Тысячу баксов за услугу взял. Фамилии у них с мужем разные, никто ничегошеньки не заподозрил. Я сейчас Ленке позвоню, она вас к этому адвокату отправит, и вы с ним в СИЗО пойдете.
– Может, тебе лучше самой сходить? – Я начала сопротивляться. – Посмотришь в глаза Вене и сама все выяснишь.
– Нет, – покачала головой Ира, – нельзя мне.
– Почему?
– С детства страдаю аритмией, чуть понервничаю, сразу сердце вразнос идет, могу в обморок упасть, нет, лучше вы ступайте.
– Ты дала слишком много денег!
– Одну тысячу адвокату за поход, вторую за то, что Веньку защищать станет, третью вы потратите на поиск убийцы, – заявила Ира, – я абсолютно уверена, Веня тут ни при чем. Кстати, спросите, он кольцо продал? Ну, долг Алешке вернул долларами или перстень ему отдал?
Я молча спрятала купюры в сумочку. Что ж, хозяин – барин, я еще столько не получала за работу. Вот Федора удивится, когда вернется. Авось наша контора станет на ноги. Похоже, Ирочка не стеснена в средствах, раз может позволить себе такой расход. Хотя, если учесть, что она боится родить ребенка от убийцы…
– Записывайте координаты, – велела Ирочка, поговорив по телефону, – Неустроев Виктор Иванович. Можете прямо сейчас катить к нему в контору. Ленка предупредит его.
Я кивнула и пошла к двери.
– Как встретитесь с Венькой, сразу мне позвоните! – крикнула Ира.
Виктор Иванович, по счастью, работал неподалеку. Я добралась до адвоката за десять минут.
– Проходи, – велел он, – деньги привезла?
Спрятав доллары, Неустроев повеселел:
– Дело ерундовое, беги в метро, тут за углом, там у касс есть автомат, сделаешь снимок и назад. Успеем сегодня смотаться.
– В СИЗО? – уточнила я недоверчиво.
Дело в том, что Володя Костин иногда по долгу службы навещает сидельцев Бутырского изолятора или тех, кто угодил в «Матросскую тишину». Каждый раз, собираясь в тюрьму, майор стонет:
– Вот несчастье! Придется в пять вставать!
– Кто тебе мешает спать до восьми? – один раз рассердилась я. – Рабочий день-то в десять начинается.
– Нет, – кивнул Вовка, – в девять.
– Значит, спокойно до полвосьмого продрыхнешь, – не успокаивалась я.
– Лампа, – обозлился Костин, – не надо говорить того, чего не знаешь!
– А что? – удивилась я. – Если изолятор открывается в девять, ты за полчаса до него доедешь, тут близко, по Сущевке. Неужели за час не соберешься?
– Эх, Лампудель, – пригорюнился Вовка, – в девять там уже такая очередища выстроится! Надо к шести прирулить, тогда есть шанс увидеть подследственного. Камер для допросов не хватает!
– Да ну! – изумилась я. – Знаю, что родственники по нескольку дней в очереди парятся, если харчи сдать хотят. Но милиция!
– Ага, – кивнул Вовка, – всем плохо: и адвокатам, и следователям.
А тут Виктор Иванович рассчитывает сегодня попасть к подследственному. Да уже час дня!
– Иди к метро, – поторопил меня Неустроев.
Решив не спорить, я сбегала на станцию и снялась. На фото была запечатлена тетка лет пятидесяти с безумными выпученными глазами и волосами, стоящими дыбом, словно иголки у неожиданно разбуженного ежа. Интересно, я на самом деле такая или у автомата в объективе кривое стекло? Искренне надеясь, что второе предположение верно, я прибежала назад, к Неустроеву. Тот аккуратно вклеил фото в довольно потрепанное удостоверение и сообщил:
– Классно! Ты теперь Карнаухова Анна Семеновна, не подкопаться – такая ксива. Поехали.
У подъезда Виктора Ивановича ждал серебристый автомобиль, очевидно, только что побывавший на мойке.
– Садись, – велел адвокат.
– У меня своя есть.
– И где?
– Вон та, красненькая.
– Оставь доходягу здесь, – отмахнулся Неустроев, – никто на этот металлолом не польстится. Я тебя туда-назад свожу.
– А не поздно? – заикнулась я. – Говорят, в Бутырке такие очереди!
– В изолятор и впрямь не попасть, – улыбнулся Неустроев, – только Вениамин пока сидит в отделении, тут недалеко, его еще в СИЗО не переправили, я все уточнил, пока ты ехала сюда. Давай шевелись, некогда мне турусы на колесах разводить.
В отделении Виктор Иванович о чем-то пошушукался с ментами, и нас препроводили в небольшую комнату с зарешеченным окном, столом и тремя стульями. Адвокат повесил на торчавший из стены гвоздь дорогое пальто, подбитое натуральным мехом, и сказал:
– Чего стоишь? Устраивайся. Сейчас твоего орла приведут.
Я села на стул и почувствовала, как в спину сильно дует от окна. Попытка его переставить оказалась безуспешной, ножки были намертво привинчены к полу.
– Да, – хохотнул Неустроев, – здесь так, сиди и не рыпайся.
Тут с легким скрипом распахнулась дверь, и на пороге в сопровождении толстого, одышливого милиционера появился парень, красивый, словно молодой греческий бог. До сих пор я считала, что безупречные мужские лица и столь же безукоризненные фигуры на самом деле плод работы гримеров, стилистов и полиграфистов. Я полагала, что нормальному мальчику, без каких-то видимых изъянов, красят волосы, покрывают тоном лицо, вставляют цветные линзы, рисуют другие губы, изменяют гримом форму носа и снимают Аполлона на пленку.
Потом за дело берутся те, кто работает с фотографиями. Сейчас, в век компьютеров, снимок можно подвергнуть любым, самым волшебным метаморфозам. И в результате вместо обычного юноши с простоватым лицом вы видите на развороте какого-нибудь журнала обалденного мужественного красавца. Мне-то такие красавчики никогда не нравились, но многие дурочки готовы полжизни отдать за подобного кавалера. Но, повторяюсь, до сих пор я была уверена, что такие мужчины в природе не встречаются.
Сейчас же моя уверенность была разбита, потому что в камере, одетый в мятые, грязные джинсы и потерявший вид пуловер, стоял именно такой неземной красавец. Белокурые, вьющиеся большими кудрями волосы падали на высокий чистый лоб мыслителя. Огромные голубые глаза, окруженные густыми черными ресницами, смотрели на нас с легким недоумением. Картину дополняли красиво изогнутые яркие губы, аккуратный нос с изящно вырезанными ноздрями, слегка смуглая кожа.
Скорей всего, Веня ходит в солярий. У блондина со светлыми глазами не бывает такого цвета лица от природы. Рост у парня зашкалил за метр восемьдесят пять, а фигура напоминает равнобедренный треугольник, поставленный на вершину: широкие плечи, узкие бедра и никакого намека на живот.
Да уж, ему впору ходить по подиуму, сниматься в кино, играть в спектаклях, но никак не тосковать на нарах.
– Садись, Вениамин, – кивнул Виктор Иванович, – мы с Анной Семеновной твои адвокаты. Вернее, защитник я, а она мой помощник. Ну как, понравилось в камере?
– Скажете тоже, – дернулся Веня, – ужас.
– Значит, не хочешь сидеть лет пятнадцать?
– Нет, – ответил парень на первый взгляд спокойно, но я заметила, что его смуглая кожа внезапно приобрела сероватый оттенок, а над верхней губой выступила цепочка мелких капелек.
– Это хорошо, – улыбнулся Неустроев, – начало нашего разговора обнадеживает! Теперь ты, если, конечно, хочешь максимально облегчить свою участь, должен нам рассказать все как на духу, только тогда мы сумеем тебе помочь.
Глаза Вени потемнели и из серо-голубых стали ярко-синими. Внешность его от этой метаморфозы только выиграла.
– Да нечего мне рассказывать, – пожал он плечами, – никого я не убивал.