- Эй, парни, - Йонда почесала голову. - А чо мы нашего Трифона, ну... Тупо не воскресили?
Коллективное «тваааюж налево!» Жрецов было слышно во всей мультивселенной и за ее пределами. Тем временем, воздух начинал вибрировать. Интенсивность колебаний нарастала, как нарастает интенсивность колебаний самца-бизона во время закрепления брака с парнокопытной возлюбленной. Вокруг взволнованной толпы одна за другой загорались веселые искорки - красные, фиолетовые и ярко-голубые. Затем реальность съежилась и отрыгнула под ноги Жрецам живую и невредимую Квэль-Ламин... Но не только ее... За плечами веселой эльфийки вздымались гости из других миров. Они сосредоточенно отряхивались от жидкого времени и липких ошметков космоматерии.
- Давайте знакомиться! - воскликнула Квэль-Ламин. - Я привела Трифонов из других миров! Ну... Только тех, которых уговорила! Они такие мусипусечки! Вы сейчас обалдеете... Так... Это - Три Фунта Лиха, он капитан пиратского звездолета в отставке.
Брутальный одноглазый ламантин жутковато осклабился. Он был одет в полу-прозрачный эластичный неоново-желтый камзол. Его толстую темную кожу покрывали флюоресцентные татуировки - черепа, черепа черепах, голые женщины на черепах черепах, и прочее.
- А это - мсье Трифорте, оперный певец из страны мелодий!
Солидный, статный и серьезный ламантин с достоинством кивнул. Повязка, прикрывающая глазницу, была расшита серебряными нотками. Он до сих пор не мог простить того излишне страстного дирижера....
- Трифорс Мажор, пожарник. У него большой шланг.
Отважный ламантин в очаровательной красной каске смущенно закашлялся. Одна половина его лица была изуродована старым ожогом. Кожа вокруг пустой глазницы была сухой, бугристой и красной. Однако, ниже плеч Трифорс Мажор был безупречен - идеальный пресс, восемнадцать упругих кубиков! И аккуратный, чистый, маленький пупок.
- Трифонна, развязная герцогиня и укротительница акул! Да, есть Вселенная, где мой любимый - девочка... Но... Это же не проблема, верно?
Трифонна широко улыбнулась. Она не была ламантином. Она была пышной дюгонью средних лет. Ее роскошную фигуру подчеркивало игривое цирковое платье с рваными оборками. Пустую глазницу она украсила огромной розовой жемчужиной. В упитанном плавничке дюгонь сжимала маленький хлыст.
- А это... Ларс Трифон.
Квэль-Ламин отползла в сторону, чтобы Жрецы увидели стоящего за ней юношу с лохматыми зелеными волосами и виноватой улыбкой. Он выглядел крепким для своего вида, но вызывал необъяснимое сочувствие и пронзительную жалость. Ларс Трифон поправил шнурки на кроссовках (они были слишком длинные) и произнес, как бы оправдываясь:
- Квэлиза бросила меня, ушла к богатому невропатологу... Но я по-прежнему люблю ее... Во всех ее воплощениях...
Ларс Трифон прижался к жирному боку эльфийки. Она хихикнула, как шестилетка.
- Ну и нафига нам столько Трифонов? - прыснула Йонда. - Офонареть, целый гарем! А что Трифону - нашему Трифону - скажем?
- Так он же... - Квэль-Ламин скорбно потупилась и нервно всхлипнула. - Того...
- Того-сего, пятое-десятое, какая разница?! Ты воскрешать умеешь, колбаса!
- Слушай, а ведь и правда...
Минуту Квэль-Ламин стояла (сидела? Лежала?) молча, на ее лице застыло осознание, солнечные лучи волшебными бликами играли на синих радужках ее широко распахнутых глаз. Метафорические шестеренки разума натужено, со скрежетом поворачивались в мозгу эльфийки. Внезапно, она подскочила на собственных жирах и важно провозгласила:
- Трифонов много не бывает!
Жрецы, Трифоны и Йонда шумной процессией двинулись следом за взбудораженной Квэль-Ламин к мавзолею Трифона Первоначального. Это была гробница а) возведенная наспех б) убитыми горем и очень уставшими существами. Со стороны она напоминала кучу разношерстного хлама: старые мечи и копья, пустые раковины, кувшины с монетами, необтесанные камни с плохими рисунками, портрет Трифона в юности (с морской собачкой по имени Муля) и два золотых идола Властимира Нитупа.
- И куда мы так торопились? - удивился ничем не примечательный, средней привлекательности Жрец.
Квэль-Ламин вскарабкалась на самую вершину погребальной кучи, используя жирное брюхо, наподобие танковых гусениц. Размахнувшись увесистой правой грудью она в одно мгновение сбила крышку с каменного саркофага. Ее любимый размок и завонял, и микроорганизмы уже успели возвести могучую империю на бывшей территории его лица. Квэль-Ламин с грустью и нежностью вдохнула сладкий трупный запах жениха. Пришла пора творить чудеса.