В первую очередь и главным образом я фанатик кино. Я всегда мечтал делать кино, быть частью мира кино. У меня богатейший зрительский багаж: от Николаса Рэя до Брайана Де Пальмы, от Терри Гиллиама до Серджо Леоне, от Марио Бавы до Жан-Люка Годара и Жан-Пьера Мельвиля, включая даже Эрика Ромера.
Я люблю, когда новичок в кино заново переосмысливает изнутри целый жанр, как это удалось Годару в «Особой банде» (одном из величайших фильмов на свете), или в «На последнем дыхании», или даже в «Маленьком солдате». Он оттолкнулся от американских фильмов и пошел в совершенно другую сторону. Возьмем, к примеру, сцену с «ухом» в моем фильме: она работает, потому что разворачивается в масштабе реального времени (время песни), и вам никуда не деться, она должна быть проиграна до конца.
Любой фильм должен быть лучше, чем его сценарий, являющийся только эскизом, своеобразной репетицией фильма.
На самом деле мне не нравится процесс писания. Самое трудное — просто сесть за эту работу. Удовольствие приходит потом, от чтения того, что написал за день, и гадания о том, что произойдет дальше. Съемки для меня — совсем другой сорт наслаждения; это изнурительный, сумасшедший и истеричный процесс. Актеры выстраивают отношения друг с другом. Потом заключительная и самая спокойная часть работы — монтаж.
«Бешеные псы» были написаны для съемок в одной декорации, потому что когда я начинал, то думал, что мне придется снимать картину за пять тысяч долларов, на шестнадцатимиллиметровой черно-белой пленке. К тому же, привыкая к одному месту, вы целиком посвящаете свои мысли замыслу фильма — сберегаете время и энергию и можете всецело сконцентрироваться на работе. Меняя декорацию, вы каждый раз теряете массу времени на прокладку кабелей, установку света, крана и т. д.
Перед съемками мы две недели репетировали. Ситуации были в некотором роде такие же, как в фильме: я был «Джо» — парнем, который представляет друг другу ребят, не знакомых прежде, но собравшихся для совместной работы, и они разыгрывают роли в предстоящем деле до мельчайших деталей, прежде чем приступить к нему.
Я снялся в эпизодической роли только по одной причине — фильм должен был иметь определенную насыщенность, которую мне надо было контролировать, и я думал, что мой контроль будет более эффективным, если я буду на расстоянии и полностью сконцентрирован на режиссуре. Для меня здесь все просто. Сформулируем так: хочу ли я стать кинозвездой? Нет, я просто хочу делать фильмы.
Интервью в Каннах (Мишель Симен и Юбер Ниогре, 1992)
МИШЕЛЬ СИМЕН/ЮБЕР НИОГРЕ: Итак, вам двадцать восемь?
КВЕНТИН ТАРАНТИНО: На самом деле двадцать девять. Мне было двадцать восемь, когда я делал «Бешеных псов».
МС/ЮН: Вы раньше что-нибудь снимали?
КТ: Когда мне было года двадцать два, я позаимствовал шестнадцатимиллиметровую кинокамеру и потом, три года по выходным или когда были деньги, снимал самодельное кино «День рождения моего лучшего друга». Но я был не в состоянии проявить пленку. Я выкраивал деньги для фильма из своей мизерной зарплаты в видеопрокате. И только после трех лет съемок я наконец собрал достаточно денег для того, чтобы сдать фильм в лабораторию. Я начал монтировать полученный материал, и меня чуть не хватил удар. Это было совсем не то, что я задумал. Все никуда не годилось. Заканчивать значило потратить еще года полтора и тешить себя мыслью типа: «Ничего, мы находимся на завершающем этапе». Вместо этого я сказал себе: «Это была киношкола, теперь я знаю, как не надо делать кино». Я начал писать сценарии, чтобы заработать денег для съемок настоящего фильма. Так появились «Настоящая любовь» и «Прирожденные убийцы».
МС/ЮН: О чем они?
КТ: «Настоящая любовь» — это что-то вроде истории любви на фоне наркотиков, в духе рассказов Элмора Леонарда. «Прирожденные убийцы» — история о серийных убийцах — муже и жене, которые становятся культовыми личностями. Они становятся горе-идолами для подростков всего мира, сначала в Америке, затем в Японии и Франции.
МС/ЮН: У них есть реальные прототипы?
КТ: Нет, это просто моя выдумка. Был такой серийный убийца в Америке, его называли «Ночной охотник» — парень по имени Ричард Рамирес. И у него была группа поклонниц, этаких шестнадцатилетних девчонок, которые потом пришли на его суд. Их спросили: «Что вы делали в суде весь день?» И они ответили: «Мы пытались понравиться Ричарду». Я подумал: «Это интересно». Так возникла идея черной комедии о серийных убийцах, которые становятся фаворитами масс-медиа.