— Прости! Я с перепугу. Оставь, конечно. У меня кастет есть.
Кастет ждал в кармане пальто, но сжав литую вещицу, Бро подумал, что это не совсем то, слабоват инструмент. Кочерга у камина!
Стрельба и проклятья сдвинулись в сторону лестницы, но выскочив в коридор, князь едва не столкнулся с удирающим человечком — щуплым, в длинном, явно с чужого плеча пальто. Длиннополый гном испуганно пискнул и закрыл голову руками. Разить такого неубедительного налетчика наповал было как-то стыдно, Бро не стал осквернять кочергу и кастет, лишь понаподдал ногой под пальтовый зад.
— Ваша светлость, спятили⁈ — завопила невидимая фон Штайн. — Держите его, он нужный!
Бро выругался, попытался подцепить беглеца кочергой, но тот оказался прыток — подобрал полы пальто, и приземистыми заячьими прыжками несся к лестнице. Там, кстати, вовсю сражались: звенела сталь, кто-то упал и покатился с нецензурной обиженной бранью.
Щуплый человек-заяц заглянул в распахнутые лестничные двери. Оттуда закричали со знакомым, эротичным, но суровым французским акцентом:
— Стоять! Стоять, говорю, дурак abruti!
Человечек вновь пискнул, крутанулся и рванул по широкому, озаренному внешним снежно-ночным сиянием коридору. Бро хотел метнуть ему в ноги кочергу, но сообразил, что коридор тупиковый — некуда деваться беглецу. Позже возьмем, сейчас нужно д’Обиньи помочь — на лестницах вновь выстрелили — пуля прошила бесценную полировку филенки — на двери уже красовалось несколько безобразных пулевых отверстий.
Черт! Насчет мелкого беглеца князь не угадал — тот не останавливаясь, пронесся к широкому окну в торце коридора, в очередной раз пискнул, закрыл локтями лицо, с разбегу вышиб переплет и мигом исчез в ночной белесой тьме. Однако как перепугался, бедолага. Ладно, опять же черт с ним.
Князь с волчьим рыком вырвался на лестницу. Эффектный вестибюль преобразился: осколки разбитых плафонов бра, отбитая штукатурка, чья-то потерянная шляпа.… Покосилась, но уцелела великолепная люстра, в ее свете ворочались лежащие и сидящие на мозаичном полу фигуры. Француженка пряталась за парапетом лестницы. Крикнула:
— Осторожно, mon cher!
Внизу сверкнул выстрел. Бро успел кинуть себя к перилам, потом сразу дальше — к мощной колонне. Длинными хищно-звериными прыжками, с воздетой кочергой несся вниз. Эх, так и размазаться недолго…
Внизу в ужасе заорали, навстречу вскинулся огромный маузер…
— Бросай стволы! Работает спец-жандармерия! — звонко завопила со второго этажа графиня и открыла беглый огонь из мини-браунинга.
По-правде говоря, в пистолетике оставалось три заряда, но в сочетании с устрашающими криками и сложившейся ситуацией это подействовало — противник обратился в бегство. Бро надеялся, что княжеское стремление вступить в рукопашную внесло решительный вклад в перелом событий.
Экспроприаторы рванулись на улицу. Двое волокли под руки подраненного соучастника, остальные хромали и ковыляли сами. Мужественный предводитель налетчиков все же обернулся и вновь попытался поднять маузер, но князь уже сократил дистанцию.
— Я тебе щас!… — Бро с рычанием огрел стрелка кочергой по плечу, пытаясь выбить шпалер.
Ценное партийное оружие налетчик удержал, но от идеи о стрельбе в упор отказался, выпрыгнул наружу. Князь добавил ему кастетом между лопаток, толстый суконный бушлат едва ли удалось толково пробить, разве что ускорения добавил.
Экспроприаторы, хромая и оглядываясь, выскакивали за калитку и разбегались в разные стороны, усилившаяся метель милосердно скрывала их спины легким невинным кружевом. Бро в сердцах сплюнул и повернул назад, в тепло. Экая глупость вышла, вообще не по теме экзаменационного вопроса.
— Дверь закройте, дует, — призвала из глубин особняка чувствительная фон Штайн.
Бро задвинул засов, глянул на ошалевшего связанного привратника:
— Ноги не затекли? Вы разминайте, разминайте.
Мешочноголовый служащий поспешно закивал — в полном порядке, не беспокойтесь, милсударь.
— Ну и ладненько, — кивнул князь и украдкой проверил собственные брюки. Нет, не показалось — застегнуты. Хладнокровна графиня, когда требует ситуация, под одеялом, в спешке и смятении духа, доставая оружие, не забыла и о наведении приличий. Бесценная девушка, как такую не любить?
На лестнице дамы проясняли ситуацию.
— Это что вообще было⁈ — с запоздалым ужасом вопрошала Васко.
— Это конкуренция, моя дорогая, — вздохнула фон Штайн. — В Петербурге стало решительно невозможно работать. На вскрытие приличного сейфа целые толпы набегают. Нет, эмиграция и только эмиграция!