А попала я, похоже, не то в дом травника-целителя, не то алхимика, если судить по подвешенным под самый потолок пучкам каким-то трав (сейчас заиндевелых), всевозможным склянкам (что стояли на самодельных полках по обеим сторонам небольшой, судя по виду, комнатки) и грубо-сколоченному столу, заставленному какими-то колбами, ступками и прочими приспособлениями для приготовления микстур и отваров.
Оторвавшись от рассматривания всего этого добра, вновь обратила свой взор на помещение в котором находилась, вот только рассмотреть его полностью мне не удалось — помешала занавеска, что раздела комнату на две части. Надо полагать, хозяин дома так сделал, чтобы поделить свое жилище на зоны: рабочую (с теми самым склянками и прочим алхимическим скарбом) и жилую, которая сейчас была скрыта от меня той самой занавеской.
Не без опаски я двинулась вперед и осторожно отогнула кусок ткани, который захрустел под моими пальцами, как бывает с бельем после стирки, которое хозяйки вывешивают сушиться на улицу в зимнее время.
Проскользнув в образовавшееся пространство, коротко огляделась, да так и замерла на месте, глядя на закоченевшую фигуру хозяина дома, сидящего на стуле с высокой спинкой, что стоял возле деревянного стола.
Это был уже глубокий старик, и внешне он скорее напоминал одну из восковых фигур, что можно увидеть в музее, нежели реального, пусть уже и умершего человека. Тело мужчины, в отличие от всего, что находилось в доме, не покрывала изморозь, что показалось странным. Но еще больше удивило то, что даже после смерти, тело хозяина дома сохранило ту же позу, в которой тот пребывал, пока был жив. Ведь по идее тело старика должно было упасть на пол в тот момент, как его покинула жизнь. Однако этого почему-то не произошло.
С трудом отведя взгляд от самого умершего, посмотрела на стол, где лежала раскрытой то ли книга, то ли какая-то рукопись, на которой возлежали безвольные руки старца. Рядом с его правой кистью, я увидела перо и чернильницу, из чего сделала вывод, что тот делал какую-то запись, в тот момент, когда его настигла смерть. И вот эта-та самая книга-рукопись, стала объектом моего интереса. Я подумала, что этот алхимик, травник, или кем там был хозяин данной избушки, мог записать какую-то важную информацию. Например о том, что произошло в соседней с ним деревушке, где вымерзло абсолютно все. Хотя, кого я обманываю? Этого старика, похоже, постигла схожая участь. Ведь тут все выглядело точно так же, как и в доме старосты, где мне довелось побывать не единожды. И потом, даже если предположить, что мужчина что-то успел записать в своей рукописи, то я все равно не пойму, что. Местной письменности я не знала. Вот если бы удалось встретить здесь кого живого, то, может, и получилось бы с ним поговорить. Ведь понимала же я как-то того оборотня и мага, что напали на меня, а они оба были выходцами из другого мира и вряд ли знали русский язык. Посему можно было надеяться, что при попадании в другие реальности, у меня будет возможность наладить контакт с аборигенами. А вот читать и писать на их языках, выйдет только если смогу выучить новую для меня письменность.
Однако несмотря на уверенность в том, что вряд ли пойму ту информацию, что содержалась в книге-рукописи, принадлежащей хозяину дома, я все же решила в нее заглянуть. А потому, обойдя стол так, чтобы оказаться напротив его тела, а не рядом, ухватила за краешек интересуемый предмет и потянула тот на себя.
Книга поддалась с трудом, словно примерзла к деревянной поверхности. Вдобавок она оказалась очень тяжелой, так что мне пришлось приложить усилия, чтобы подтащить ту к себе. Задачу так же не облегчало обстоятельство, что рукопись к столу прижимали руки мертвеца.
Но несмотря на все трудности, я с задачей справилась и после некоторых мучений заглянула-таки на страницы источника информации, чтобы вновь замереть на месте. Произошло же это отнюдь не потому, что успела вычитать в нем что-то эдакое. Из написанного хозяином дома, я ни слова не смогла разобрать, потому что язык, которым были сделаны записи, оказался ожидаемо не знаком. Странные значки, непохожие на буквы, напоминали мне те, что имелись на карте, которую я прихватила из дома старосты замерзшей деревни. Ступор же мой вызвали рисунки, что сотворила старческая рука.
По-видимому книга, что сейчас находилась передо мной, являлась летописью или чем-то в том же духе. А тот кто ее вел, не просто записывал информацию словами, но и отображал ее также в виде картинок. Делалось это для того, чтобы содержание летописи мог понять и неграмотный человек, буде тому захочется приобщиться к знаниям. И вот по этим-то изображениям и метался мой потрясенный взгляд.