Все замолчали. Норд понимал, что они правы. Какой же выход?
– Вот что. – Айзенкопф открыл свой чемодан и зазвенел какими-то склянками. – Я не буду его убивать. После допроса я вколю ему тройную дозу препарата. Он не умрет, но рациональная зона мозга будет перманентно нейтрализована.
– Вы превратите его в идиота? Это еще чудовищней!
– Гальтон, послушай, – тихо сказала Зоя. – Этот чекист – изувер и убийца. Разве тихий, безобидный идиот хуже, чем изувер и убийца?
В нерешительности доктор оглянулся на человека, чья судьба сейчас решалась, и увидел, что тот очнулся. Взгляд розоватых глаз был полон ужаса.
– Лучше убейте! – хрипло сказал альбинос. – Чик и готово. Не надо уколов!
Биохимик подошел к нему с шприцем в руке, ладонью зажал рот.
– А это, товарищ , не тебе решать.
Чекист замычал.
– Пусть говорит, – велел Норд.
Немец убрал руку.
– Я все вам расскажу. Я буду работать на вас!
Вот это уже был разговор. Доктор подал Айзенкопфу знак: не мешайте.
– Что ж, проверим. В чем конкретно состояло ваше задание?
– Уничтожить командира диверсионной группы, – с готовностью, даже с поспешностью ответил белесый. – По возможности без шума. Вы не должны пересечь советскую границу. Чего бы это ни стоило.
Кажется, он действительно был готов к сотрудничеству. Следующие три вопроса прозвучали одновременно.
Княжна спросила:
– Откуда вы о нас узнали?
Айзенкопф:
– На какой стадии находятся работы по экстракту гениальности?
Гальтона же интересовал вопрос более практический:
– Какое именно учреждение разрабатывает формулу гениальности?
Пленник не знал, кому отвечать. Он обвел всех троих глазами.
– Я знаю. Я много чего знаю. Я не простой исполнитель. Я – эмиссар Коминтерна и ответственный сотрудник Разведупра .
– Он лжет! – воскликнула Зоя, но замолчала.
О Коминтерне доктор Норд слышал – это «Коммунистический интернационал», международная революционная организация, управляемая и финансируемая из Москвы. Но что такое «Разведупр»?
– Разведупр?
– Советская военная разведка, – объяснила Зоя. – Только врет он. Он из ГПУ , из политической полиции. Разведуправление Красной Армии сывороткой гениальности не занимается, это нам хорошо известно.
«Кому это нам ? – подумал Гальтон. – Мне, например, нет». Не в первый раз у него возникло ощущение, что он проинформирован о предстоящей операции хуже, чем подчиненные.
– Я не вру! – Альбинос нервно облизал губы. – Разведупр своим сотрудникам при выполнении загранзаданий мандатов не дает, а насчет Коминтерна… Оторвите подметку моего правого штиблета.
Айзенкопф нагнулся, снял с протянутой ноги ботинок. За подметкой, в самом деле, оказался сложенный листок тонкой промасленной бумаги. На ней лиловыми буквами был напечатан убористый текст по-немецки.
– «Предъявитель сего является полномочным представителем Центра категории ХХХ», – быстро прочел вслух биохимик. – Больше ничего, только печать, число, подпись Мануильского , секретаря бюро Исполкома. Три креста – это высшая степень полномочности, присваивается как минимум инспекторам бюро. Приказы обязательны к исполнению для всех ячеек Коминтерна.
Революционер из интеллигентов, окончивший Сорбонну. После Октября крупный партийный функционер, занимавший разные ответственные посты. С 1922 до 1943 года был одним из руководителей Коминтерна.
Убедившись, что документ произвел впечатление, чекист заговорил уверенней:
– Давайте так. Я вижу, вопросов у вас много. Диктуйте, я их запишу. Отвечу письменно. Так выйдет полнее. К тому же верная гарантия, что я никуда от вас не денусь. У нас предателей не прощают. Никогда.
– Это правда, – подтвердила Зоя. – ГПУ охотится за перебежчиками по всему миру. Если нужно – годами.
– Жалко превращать в идиота такого разумного молодого человека, – рассудительно заметил Айзенкопф. – Я отвяжу тебе правую руку. Пиши. А станешь дурить – шприц вот он.
Они с Нордом подняли стул вместе с пленным, перенесли к столу. Положили стопку бумаги. Придвинули чернильный прибор из малахита.
– Первый вопрос: сколько человек в твоей группе. Второй вопрос: кто вас встречает в Бремерсхавене. Третий вопрос… – Немец слегка ткнул чекиста в затылок. – Ты будешь записывать? Или все-таки предпочитаешь угодить в идиоты?
Эмиссар обмакнул стальное перо. Его пальцы подрагивали, на лист упала клякса. Тогда он взял длинную ручку крепче, в кулак. Его губы что-то прошептали.
– Что-что? – переспросил Гальтон.
– Сами вы идиоты, вот что! – заорал вдруг альбинос. – Да здравствует мировая революция!
И, перевернув ручку пером вверх, с размаху вогнал ее себе в глаз – до самого упора. Из-под кулака брызнула кровь пополам с чернилами. Самоубийца взвыл, заизвивался всем телом и вместе со стулом рухнул на ковер.
Зоя зажала себе рот. Немец же, выругавшись, склонился над упавшим.
– Проклятье! Мерзавец нас надул!
Потрясенный Гальтон стоял и смотрел, как судороги сотрясают тело умирающего. Зоя тоже не шевелилась. Зато Айзенкопф не потерял ни секунды.
Он повернул чекисту голову, приставил к виску шприц.
– Я сейчас сделаю укол. Сыворотка действует как очень мощный стимулятор. Но время эффективности крайне короткое. Мы успеем задать только один вопрос. О чем спросить, решать вам, Норд. Вы – руководитель! Громким голосом, ясно, четко! Второго шанса не будет. И учтите: в этом состоянии он вам ответит одним, максимум двумя словами… Пульс уходит! Соображайте скорей, черт вас возьми! Ну!
– Пусть скажет, кто он на самом деле! – крикнула Зоя. – Нет, пусть скажет, кто нас выдал!
– Чушь! – перебил ее Айзенкопф. – Спросите, что нас подстерегает в Германии!
Гальтон закусил губу. Что спросить? Что самое главное?
Кто послал?
Где ведутся разработки?
На какой они стадии? Нет, это не годится. Одним-двумя словами на этот вопрос не ответишь, да еще в таком состоянии…
– Скорей! – толкнул его биохимик. – Еще десять секунд, и в мозгу начнутся необратимые процессы. Укол ничего не даст! Готовы? Колю!
Игла глубоко ушла в бледный висок альбиноса.