Со дна ущелья веяло душистым и влажным воздухом. Речка близко, понял Дик и удивился тому, что не слышит ее. Боярышник оборвался, как обрезали и теперь травянистый и, неожиданно крутой склон, испещряли редкие кустики можжевельника с изогнутыми, причудливо переплетенными стволами.
Ниже стлался волокнистый туман, сквозь который просматривался густой лес.
Лес? Что-то он сегодня слышал про какой-то лес… Или не сегодня?
Склон сделался еще круче. Приходилось изо всех сил упираться пятками в травяной покров и даже захватывать, притормаживая, смолистые, темносиниеветви-лапы. Можжевельник тоже какой-то необычный… Может реликтовый? Или это тис? «Пусть в последний приют мой земной, ветви тиса положат…»
Под ногами запестрели кровавыми пятнышками на нежно-белых лепестках какие-то смутно знакомые цветы. Тоже что-то из древней мифологии… Как, бишь, его звали, этого несчастного, превращенного в оленя? Его терзали собаки в охотничьей гоньбе, а кровь пятнала цветочки… Нарвался бедолага на эту девственницу в гроте… Отомстила, мало не показалось… Ах, да! Еще и собаки-то были его же собственные! Затейниками были эти сказители мифов и легенд…
В горах только очень талантливый заблудится, если не туман… Так, а вот и он. Где-то ниже должны бы уже начаться давешние кедры и дубы, но эта пелена! Вскоре ничего, кроме тумана и кровавых брызг на лепестках, он уже не различал. Снизу тянуло запахом кедровой хвои и влажным, горьковатым ароматом осенних дубовых крон.
Что ж, в горном лесу листья не истлевают, только на тропинках вытаптываются в серовато-коричневую пыль. Туман увлажнил многолетние листопады, вот и пахнуло осенью среди июля…
Внезапно прояснилось, и Дик увидел, что стоит в двух шагах от могучего, в три обхвата, кедра. Кроны терялись в белых клочьях, туман клубился и по земле, только стволы просматривались справа, слева и вниз по склону. А вот и тропа!
Дик обошел кедр слева и ступил на тропу. В горном лесу в этих широтах не бывает подлеска, даже трава не пробивается сквозь толщу не истлевающей хвои и листвы. Повезло ему, что он вышел к тропинке. Теперь все намного проще. Лес должен когда-нибудь кончиться, а там, глядишь, и до Золотинки рукой подать! Слава богам все как обычно…
1.4. Ликантроп, лакуны, протечки
1.4. Ликантроп, лакуны, протечки
Два события, наложившись одно на другое, своей одновременной внезапностью вырвали Дика Эйрджента из контекста обыденности.
Сначала он взглянул вверх, словно отозвался на чей-то беззвучный призыв, и увидел крону дуба в золотой, осыпающейся листве.
Но удивиться Дик не успел. Слева, из-под замшелого бурелома, с убийственной внезапностью, на него прянула серая тень!
— Ликантроп! — закричал Дик не своим голосом, в доли секунды разглядевший, что именно на него напало.
Оборотень почти дотянулся до его шеи клацнувшими клыками! Но какое-то чудо, прежде чем он успел понять и сообразить, дать себе команду осознанно,какое-то чудо пружинно скрутило его мышцы, и он, уклонившись от чудовищного зверя, в неистовом прыжке перенесся вниз по склону. Ликантроп, упустив верную добычу, пришел в дикую ярость. Шерсть на загривке оборотня вздыбилась, а с клыков в оскале побежала ядовитая слюна.
Зверь ощетинился перед новым броском, от которого Дику увернуться было бы уже не суждено! Легкий вихрь пронесся над его головой, шелохнув волосы и…
Оборотень, в своем броске, наткнулся на ярко оперенную стрелу с серебряным наконечником! Дик, инстинктивно прикрылся локтем, но успел заметить краем глаза, как сверкнул снежной белизной литник трехгранного наконечника, вонзающегося в распахнутую пасть зверя.
И тут же гладкое древко стрелы и ее бело-красное оперение окрасились дымящейся, густой, черно-багровой кровью, которая хлынула из пасти твари крутой струей.
— В сторону! — звонким мальчишеским голосом крикнул Дику некто, сверху, из золотой кроны.