Но уже и сам он, тот, о котором в себе Дик раньше и не подозревал, резко отпрянул от ядовитой струи. Оборотень, распластав все четыре неестественно огромные лапы, беззвучно обрушился наземь у корней дуба. И тут же, едва коснувшись земли, вспыхнул ярко-синим, слепящим пламенем.
— Помоги мне спуститься, с этой стороны нет сучьев! — крикнул мальчишка из кроны осеннего дуба.
Дик, неведомо как и когда успел выбраться из вороха сухой листвы и выпрямился во весь рост. Он взглянул вверх и стремительно вытянул руки, чтобы успеть поймать легонького, как белка лучника. Лучника, только что спасшего ему жизнь.
Оказавшись на земле, мальчишка обтер ладони, выпачканные зеленью влажного мха о свои видавшие виды штаны и пояснил ошарашенному Дику.
— Ты ступил в лакуну, вот он и кинулся… Заблудился, чужеземец?
— В лакуну, говоришь? — переспросил Дик и поскреб затылок.
— Ну! — как самый очевидный факт подтвердил свой загадочный вердикт маленький стрелок, — Ты в замок?
— Угу… — мрачно согласился Дик, сразу вдруг решивший для себя раз и навсегда не перечить и не переспрашивать о том, что ему неясно, — Конечно в замок, куда ж еще…
— Тогда я провожу тебя, в сумерки легко оступиться. Ч-шш-ш! — мальчишка приложил палец к губам и продолжил свистящим шепотом, — Пошли, не медли, здесь слишком близко протечки, пожалуй, это было не просто лакуна…
Дик машинально поправил свой заплечный мешок, и тут новое, неизведанное ранее ощущение снова насторожило его.
Рюкзак обернулся заплечным мешком из выделанной шкуры. Дик сбросил его с плеч и тупо уставился, не веря себе. Так и есть, его некогда ярко-синий, потертый и поношенный рюкзак превратился в потертый и поношенный мешок из, оленьей, вероятно, шкуры, сшитый сухожилиями и узенькими полосками сыромятной кожи.
— Где твой самострел? — спросил мальчишка, подозрительно сверкнув зелеными глазами.
— Что б я знал! — в исступленном отчаянии завопил Дик на весь лес.
Мальчишка истолковал его вопль каким-то благоприятным для репутации Дика образом. Его подозрительность разом испарилась, и он звонко расхохотался.
Дик вслушивался в звонкие раскаты озорного мальчишеского хохота и тоскливое чувство, охватившее его после встречи с плотиной, вдруг стало медленно таять. Ему неведомо как и почему вдруг стало спокойно и легко на душе. Смех незнакомого мальчишки в этом неизведанном лесу стал для Дика знаком того, что все, что с ним отныне случится, случится «как надо». Дик не стал анализировать свое новое чувство, просто успокоился. Но ненадолго!
— Ну, ты и надрался, — все еще фыркая смехом, пробормотал мальчишка, и с ласковым ехидством осведомился, — В трактире «У Перевозчика», вероятно?
— Я! — мигом разъярился Дик, как при вспышке молнии вспомнив все свои приключения с раннего утра, — Чтоб я с этим шакалом еще и пил!
Мальчишка в ответ вновь залился серебряным колокольцем, а Дик вдруг ощутил неодолимую потребность глотнуть чайку из своего знаменитого термоса. Дик Эйрджент и его термос, в любом походе поначалу вызывали у публики неудержимое веселье, к середине похода неизменно перетекавшее в неприкрытый подхалимаж.
Добрая душа, Дик, охотно поил насмешников своим чаем, попутно ненавязчиво разряжая обстановку. В походах, в которых он принимал участие, редко случались неприятности, недоразумения или ссоры. Что же касается команды по игре в поло, где Дик всегда играл по центру, там ссоры и склоки вообще ни разу не случались, с некоторых пор…
— Где он? — спросил Дик у мальчишки.
— Кто?
— Мой терм… э-э-э фляга…
— Вон она, откатилась ниже по склону, после твоих пируэтов. Она у тебя серебряная или оловянная, я отсюда не определю, — паренек сузил в прищуре зеленые глаза, вглядываясь в густеющий сумрак под еще не утратившим листву кустарником.
— Не возьмусь судить…- осторожно подбирая слова, ответил мальчишке Дик.
— А что же говорил тебе о ней твой келарь? Если она оловянная, то есть определенный риск, ее содержимое не будет достаточно защищено. Я бы на твоем месте сменил нерадивого келаря.