– Но ведь папа таким не был, правда?
– Конечно же, правда. Хотя в молодости и он вел себя, как маленький мальчик.
Марина улыбнулась, потом сказала:
– Знаешь, Саша очень обижен на своего папу, но я думаю, что дядя Андрей не такой. Он хороший, как наш папа.
– Папы всегда для своих детей – самые лучшие в мире.
– И мамы тоже, – Марина крепче прижалась к матери.
В дверь постучали. Вошла медсестра, толкая перед собой сервированный столик с обедом, подкатила его к дивану и вышла.
– Может, Сашу позовем? – предложила несмело Марина.
– Думаю, не стоит. Пусть побудет наедине с собой. Ему есть что себе сказать. И, думаю, что разговор этот будет очень серьезным и нелегким, чисто мужским.
Девочка вздохнула и принялась обедать.
Саша к еде почти не притронулся. Он все еще не мог простить Марине ее наивное и очень болезненное стремление помочь, подружиться, когда он этого не хотел. Ему не нужна ни эта ее дурацкая дружба, ни сочувствие, ничего. Он, Саша, сам справится со всеми своими проблемами. Еще не осознавая, мальчик все сильнее прислушивался к звукам за стеной, но плача он не слышал. Наоборот, через некоторое время его соседки даже несколько раз смеялись. Наверное, надо мной, подумал Саша и обиделся снова. Ну и пусть. Все красивые девчонки ведут себя, как королевы. А он еще себя покажет, дайте время. Как, когда, кому, где и что он будет показывать, Саша и сам не знал, но обязательно покажет. Тогда даже отец будет воспринимать сына как взрослого, равного себе.
После обеда доктор Симонов анализировал записи предварительного этапа. Картина, в принципе, была ясна. Оставалось только сделать соответствующие изменения в программе. Он вызвал Макеенко.
– Вот что, Юра, – сказал он, протягивая ему исписанные листы бумаги. – Здесь мои выводы по корректировкам. До завтрашнего дня прошу внести их в систему.
– Что-то вы психанули, Дмитрий Иванович, – усмехнулся Макеенко, просматривая записи.
– Иди уже, зубоскал.
Симонов еще какое-то время поработал с утренними записями, сделал себе пометки в компьютере, а затем покинул кабинет и направился к своим пациентам-пилигримам. Все встречи и консультации он делегировал на месяц своим помощникам, хотя стоило ему это, в некоторых случаях, дорого. Иные богатые или высокопоставленные пациенты высказали в адрес доктора несколько, прямо скажем, не совсем лестных выражений, и даже отказались от дальнейших встреч, но успех в предстоящем эксперименте окупил бы все потери с лихвой.
Ольгу и Марину Симонов нашел во дворе. Они о чем-то тихо говорили, а с приближением доктора замолчали.
– Ну-с, как наши дела? – спросил он, присаживаясь на скамейку рядом с Ольгой. – Как самочувствие?
– Нормально, – ответила Марина, но в голосе угадывались грустные интонации. – Что нового в мире науки?
– Пока все по-старому. На Марс еще не полетели, машину времени не изобрели.
– Маринка, можешь принести мне панаму из палаты? – попросила Ольга. – Сегодня что-то солнце припекает.
– Сейчас, мамочка, – девочка со вздохом покатилась к зданию.
– Вы хотели со мной о чем-то поговорить? – спросила женщина, когда они остались одни.
– Я обработал утренний тест с розовым кустом, и хотел бы поделиться с вами результатами. Не вдаваясь в научные заумные термины, скажу просто: у Марины развился страх остаться инвалидом. Быть всю жизнь привязанной к постели, зависеть от помощи других при удовлетворении своих физиологических потребностей, быть неспособной самореализоваться личностно, то есть: я студентка, профессионал, любимая, мама, и, наконец, страх провести всю жизнь в замкнутом пространстве квартиры. Авария, увечье и смерть вашего мужа стали большим стрессом для ребенка, а посещение могилы отца послужило своеобразным катализатором возникшей проблемы. На рисунке это четко видно. Марина нарисовала дом, в котором розовый куст стоит в горшочке, да еще на подоконнике. Он смотрит в окно, в большой мир, но не может прийти в него. К тому же, он ограничен в пространстве: его не польет дождь, он не сможет сам питаться, это должен сделать кто-то другой, то есть кто-то, без чьей помощи куст не сможет жить самостоятельно. Вы понимаете, о чем я?
– Кажется, да. Но неужели все так плохо?
– Я думаю, что с помощью «КВЕСТа» мы сможем эти проблемы разрешить в максимально сжатые сроки.
– Что требуется от меня? Чем я могу помочь Марише?
– Вы слишком опекаете ее. Причем настолько сильно, что девочка просто стала бояться самостоятельно жить в мире, в котором живет. И, не смотря на это, у вас, как ни странно, полный психологический контакт, взаимное понимание и доверие. Вам стоит дать больше самостоятельности дочери, разрешить ей самой решать свои проблемы. Это первое. Помимо этого есть еще один вопрос. Марине придется тесно контактировать с Сашей Прокофьевым, и от того, как будут развиваться их отношения, зависит успех проекта.