Но этой последней секунды снайпер ему не дал.
Ствол карабина чуть содрогнулся, даря краткую жизнь очередной крупнокалиберной пуле. Долю секунды спустя голова бандита плеснула на кирпичную стену фонтан крови и мозгового вещества, перемешанного с осколками черепных костей.
Громко вскрикнула женщина, невидимая за выступом стены.
Тело бандита повалилось, как подрубленное бревно, расплескав самую большую лужу в самом конце двора.
Новый крик женщины, переходящий в полузадушенный стон. Должно быть, она закрыла себе рот ладонью, понимая, что только привлекает внимание киллера. Впрочем, в этой ситуации, как подумал Капитан, это могло ей пойти на пользу.
Сейчас. Сейчас все решится. Так или иначе.
Хотя, сказать по правде, он даже не знал — как.
Медленно, очень медленно он стал поднимать оружие.
Лучшего момента для окончательного выполнения своей работы снайпер не помог и придумать. Его жертва на месте — в углу, куда он ее загнал. Застреленный бандит только что очень убедительно это продемонстрировал.
Значит, надо выходить и брать ее, пока еще этот двор, ставший ареной столь бурных событий, не привлек к себе повышенного внимания благонамеренных граждан, а вслед за этим — и правоохранительных органов.
Может быть, кто-то из жильцов дома уже успел набрать номер полиции, а может — делает это как раз сейчас.
Холодного, отрешенного спокойствия самого Капитана эти соображения нисколько не поколебали. Его руки поднимались так медленно и плавно, словно двигало их не сознательное мысленное усилие, а некая внешняя сила, действующая в своем, неторопливом и безмятежном временном потоке.
Расчет Капитана оказался верным. Снайпер поступил именно так, как он предвидел: выждал достаточно длинную паузу, чтобы убедиться в отсутствие опасности — дилетант так делать никогда бы не стал, — и лишь после этого вышел из своего укрытия.
Два дула, плавно поднимаясь от земли, нацелились в участок пространства в двух метрах от края пристройки, затянутого виноградной лозой. И ровно в тот момент, когда это произошло, с прорезями обоих прицелов совместилась чуть сутулая напряженная фигура с карабином наперевес.
Медлить Капитан не стал.
Обе смертоносные машинки — «Автоматический пистолет Стечкина» и автоматический «глок» ожили и мелко задергались в его твердых ладонях, часто-часто выплевывая пулю за пулей.
Больше никакого риска, твердо решил Капитан. Они и так хлебнули здесь смертельной опасности выше всяких разумных пределов. Особенно, конечно, Малыш. Достаточно простая с виду операция обернулась в реальности чередой нешуточных схваток со вполне серьезным противником, который, как выяснилось, без всяких раздумий пускает в ход огнестрельное оружие — и не с целью попугать, а для того, чтобы убить.
Поэтому, лишь убедившись, что шквал огня настиг киллера — от одного или двух попаданий его голова рефлекторно откинулась назад, так что с нее слетел, наконец, надвинутый почти на глаза черный берет, — Капитан крикнул зычным «полицейским» голосом.
— Стоять! Руки вверх! Стой на месте или буду стрелять!
Но на киллера он уже не глядел, вполне уверенный, что с ним покончено. Его взгляд быстро метнулся по сторонам, восстанавливая контроль над боевым пространством.
Ему показалось — что-то шевельнулось в глубокой тени у задней арки.
— Брось оружие! — гаркнул он. — Выходи с поднятыми руками.
Неясный сгусток тени дернулся и вдруг метнулся к сводчатому проходу.
— Стоять!
Он выстрелил из «Стечкина», на этот раз не на поражение, а заведомо выше цели.
Пуля выбила кирпичную крошку, осыпав беглеца. Тот сделал нелепый зигзаг, но тут же вернулся на прежний курс. Один гигантский скачок — и тьма под аркой поглотила его без следа.
Капитан перекатился через плечо, сделал недлинную, метров на шесть, перебежку и занял новую огневую позицию — в самом черном, уже совсем непроницаемом пятне темноты.
Покидать двор он не собирался. Ему еще предстояло прикрывать отход Малыша.
Женщина закричала, когда здоровый бандюган упал. Выглянув из своего укрытия, я убедился, что на этот раз он угомонился навсегда — половина головы у него начисто отсутствовала, а это могла сделать только серьезная пуля. Но, даже лишившись мозгов, он так и не выпустил из руки свою любимую дубину. Будто на том свете с ее помощью надеялся выбить себе местечко потеплее.
Женщина все кричала. Я очень боялся, что она в этот самый неподходящий момент может окончательно потерять контроль над собой. Но когда я предостерегающе махнул ей рукой, она зажала рот ладонью. Кровь на ней уже застыла, и ладонь выглядела просто грязной, но при этом, словно по контрасту, невероятно аристократичной — узкая, с длинными тонкими пальцами.
Я вдруг сильно усомнился, что та железяка, что привязана за ее спиной, действительно ей принадлежит. Ну нисколько не смотрелась она сейчас Зеной, королевой воинов. Хрупкая девчушка, насмерть перепуганная и смертельно уставшая — вот кем она была.
Но, присмотревшись чуть пристальней, я понял, что при всем этом она отнюдь не выглядела несведущей. Вовсе нет. Она-то прекрасно знала — что с ней происходит. В отличие, кстати, от меня.
Это соображение малость вернуло меня к реальности. Что бы там с ней не случилось, с этой странной женщиной, которую за этот вечер уже трижды пытались убить, я не смогу ей помочь до тех пор, пока не узнаю все.
Информация. Мне нужна информация. А все остальное — грязный двор, тонущий в темноте, тупые удары пуль, крошащие асфальт и кирпичную кладку совсем рядом со мной, — все это лишь антураж, на который, конечно, нужно обращать внимание, но на котором не стоит зацикливаться, чтобы не упустить главное.
Кто же она такая, эта женщина с мечом за спиной. И что с ней случилось?
Хотя, если уж задаваться вопросами по порядку, то на очереди будет следующий: что она станет делать теперь?
Я отлепился от стены, пересек узкое пространство нашего ненадежного убежища и встал рядом с ней. Когда ее расширившиеся, переполненные страхом глаза остановились на мне, я спросил:
— Что будем делать?
Она хотела ответить, но во дворе в этом время разыгрался очередной, на этот раз ожидаемый мною, акт все той же драмы.
Когда отзвучала стрельба — я без труда различил выстрелы «АПС» и «глока» — сопровождаемая псевдополицейскими выкриками Капитана, я тихо прошептал ей на ухо:
— Нам надо бежать.
Она вслушалась в тишину, глядя мимо меня, в темный двор, залитый водой и кровью, и еле заметно кивнула.
— Надо.
— Тогда пошли.
Я решительно взял ее за руку, под локоть, и потянул за собой.
Вначале она пошла медленно, но когда нам пришлось выйти из-за укрытия, почти побежала.
Никто не выстрелил нам навстречу, лишь порыв ветра окатил мелким дождем. Темнота во дворе стала почти полной, хотя на открытом пространстве наверняка еще было достаточно светло.
Я едва не споткнулся о собственный меч, отброшенный бандитом. Пришлось тормозить и подхватывать его из очередной мелкой лужи. Видно не судьба мне оставить его здесь.
Поневоле я выпустил руку женщины. Но она, как ни странно, сама обхватила меня за запястье и дернула так, что едва не вывихнула плечо.
— Бежим!
Тянула она меня не к арке, а совсем в другую сторону. Как тут же выяснилось — и не ко второму входу во двор.
Чуть не наступив на распростертое тело снайпера, она тихо вскрикнула и вильнула к стене. Мельком я заметил входные отверстия и лужу крови под головой киллера. Карабин с глушителем наполовину утонул в темной от крови воде.
Женщина бежала теперь с такой скоростью, что я подумал — мы врежемся в стену и расшибемся насмерть, но, похоже, уж что-что, а самоубийство ее не интересовало. Мы не врезались и не разбили себе головы, а резко затормозили и, круто свернув за дерево, остановились у самой стены — в почти точном подобии того укрытия, где только что спасались от пуль. Разве что было оно поменьше, поскольку образовывали его два одинаковых выступа — справа и слева.