Все вокруг рассмеялись.
– Ладно, – проговорил Траверс, снова поворачиваясь ко мне. – Ты можешь мне пригодиться.
И я стал фиксировать на воске действия новоявленных властей: расстановку постов, оценку объема оставшегося на складах зерна, количество и качество имевшегося в наличии оружия, пушек и пороха.
Судья с помощниками составили план проведения переписи. Выбрали разведчиков для наблюдения за экои. Отправили нескольких человек на поиски уцелевших лекарей. Тем, кто лишился домов, раздали одежду и одеяла. Организовали ночную работу пекарен. Утром следующего дня решили собрать тела погибших и устроить большой погребальный костер. Сформировали отряд, в задачу которого входило собрать топливо для костра из недостроенного здания деревянного театра.
Следуя по пятам словно тень, за судьей, я многому у него научился. И не столько тому, что следует делать после катастрофы, но, прежде всего, как заставить себя слышать, слушать и повиноваться.
За стенами судебного зала Траверс не имел никакой власти в Этельбайте – ведь он не являлся членом городского совета, лордом-хранителем, лордом-советником графства или даже важным аристократом. Однако он вел себя уверенно и спокойно и говорил убедительно и властно, а главное, неизменно предлагал разумные вещи. Акцент Бонилле стал одной из причин его успеха, придавая судье ореол мудрости и демонстрируя всем близость к королевскому двору, обещавшую покровительство и силу. К концу дня даже Кобб охотно исполнял поручения Траверса.
Хотя Гриббинс внешне напоминал Траверса – белая борода, голубые глаза, уважаемая профессия, – но, несмотря на статус члена городского совета, никто не обращал на аптекаря внимания. Иногда он приводил разумные доводы, но чаще его слова оказывались пустыми и бесполезными, а мысли постоянно перескакивали с одного на другое. Идеи аптекаря были противоречивыми, что вело к путанице. А Траверс выдавал идеи в разумном порядке, приходил к решению и только после этого приступал к следующему этапу.
В течение дня стали появляться все новые люди, крупные аристократы и мелкие дворяне в сопровождении отрядов слуг – те, кому повезло оказаться во время нападения пиратов в загородных домах. Удалось собрать даже некое подобие городского совета, нашлось и два ольдермена, также находившихся в резиденциях за городом во время атаки экои. Совет собрался в ратуше и объявил о начале новой сессии. Траверс объяснил им, что требуется делать.
Судя по всему, пираты разграбили не все припасы в кладовых. День закончился обедом из жаренного на вертелах мяса, хлеба и пива, на что мой оголодавший желудок отреагировал с благодарностью.
Отобедав, я отправился ночевать в людскую в дом Спеллманов, ненадолго задержавшись на площади, чтобы вдохнуть принесенный северным ветром чистый воздух. На мгновение я ощутил душевный подъем, но вспомнил запах пепла в склепе, когда я прятал там тела родных, и свежий воздух вдруг превратился в ледяной ураган, бушевавший в пустоте у меня в груди, а на глаза навернулись слезы.
Я всегда знал, что рано или поздно покину Этельбайт, но не торопился с этим решением: меня удовлетворяла жизнь в семейном кругу, нравилось быть учеником адвоката, радовала возможность находить женщин и любовь.
Но затянувшееся отрочество закончилось в одну пылавшую пожарами ночь, а вместе с ним исчезли поддержка семьи и города. Катастрофа заставила меня мгновенно повзрослеть, слишком рано стать независимым, и в необратимо изменившемся мире я мог рассчитывать только на собственные таланты. Прежде мои способности служили мне игрушками, мыльными пузырями развлечений, но игра закончилась трагически, а на кону отныне стояли жизнь и смерть.
И я знал, что, если не найду новую судьбу, мне предстояло одиночество среди руин прошлого.
Воинам моря не довелось танцевать в первый день Осеннего фестиваля, а Русалочки не спели свою песню. Актеры не сыграли пьесу, купеческие гильдии не прошли парадом по площади. Вместо этого небольшая толпа наблюдала за парой священников, молившихся у большого старого храма к северу от города, где в жертву принесли овцу и белую телку. Временный совет и члены Королевского посольства вместе со мной вошли в храм для личной беседы с богом.
Храм построили давным-давно в старинном кольцеобразном стиле империи: два круга колонн, над ними купол, а при входе заостренный портик. В белый известняк вмуровали останки божественных существ: скелеты рыб, морские лилии, зубы акулы, спиральные раковины моллюсков. Купол покрывала бронзовая чешуя, окрасившаяся со временем в цвет морской волны – казалось, под стеклянной чашей застыла часть океана.