Выбрать главу

Мы также производили стекло, и благодаря искусству стекольщиков город напоминал драгоценный камень: свинцовое стекло, цветные витражи, рассказывавшие историю города, кабошоны, огранка из самоцветов, опаловое стекло с нанесенной на него гравировкой или покрытое эмалью. В результате вся площадь мерцала и переливалась под лучами солнца тысячами ослепительных граней.

На площади находился временный театр, построенный специально для выступления актеров во время осеннего фестиваля, – единственное деревянное сооружение, которое бросалось в глаза.

Еще одним временным объектом являлась статуя нашего короля Стилвелла, женившегося множество раз. Она стояла на пьедестале. В доспехах и с мечом в руке он выглядел как юный воин, с триумфом победивший в войнах Лоретто, – дань горожанам, считавшим каждый пенни – статую сделали из гипса и покрасили под мрамор. Какой смысл высекать фигуру из камня или отливать в бронзе, ведь рано или поздно король умрет и монумент придется заменить изображением другого монарха? Я не мог не восхищаться бережливостью членов Городского совета.

На самом деле я наслаждался всем, что видел. Мою грудь просто распирало от гордости так, что ткань позаимствованной мной туники туго натягивалась, когда я осматривал площадь. Все восемнадцать лет своей жизни я провел в Этельбайте, мне довелось совершить лишь несколько путешествий в другие города, я обожал вырастивший меня город и восхищался шумными горожанами, жившими под защитой его стен.

Площадь Скаркрофт была поистине великолепна, но я знал, что смотрю на нее в момент наивысшей точки расцвета. Город постепенно тускнел, обреченный на забвение из-за ила, медленно душившего порт. Я представил, каким он станет через пятьдесят лет: прекрасные дома опустеют, стекла окон потрескаются, крыши провалятся, цвета потускнеют, площадь наполнится мусором, которым будет играть ветер.

С этим ничего нельзя было поделать, и лучше просто не думать о будущем города.

Я бросил огрызки груши и яблока свиньям и прошел через площадь к высокому узкому зданию со ступенчатым щипцовым фронтоном. Стекла высоких стрельчатых окон украшали фигуры воина, сражающегося с драконом – знаменитого лорда Болдвайна, предка нынешнего герцога Раундсилвера, владельца этого дома. Лорд Раундсилвер был богат, ему принадлежали многие городские сооружения, а также огромный особняк на площади. Однако здесь он проводил совсем немного времени, поскольку по большей части находился при дворе вместе с другими аристократами.

Я с восхищением разглядывал витраж, на котором Болдвайн держит в руке отрубленную голову дракона, а потом подошел к высокой узкой лестнице, которая вела в тесное помещение, полностью пропахшее бумагой, пылью, чернилами и пергаментами.

Адвокат Дакет, мой наставник, стоял в центре комнаты, держа в каждой руке охапки каких-то бумаг. Дакет, невероятно тощий мужчина с заостренной бородкой и меланхоличным морщинистым лицом, был одет в черную адвокатскую мантию, отороченную мехом.

Он носил такую же бархатную шапочку, как и я, но с золотой тесьмой и золотым помпоном, что свидетельствовало о его принадлежности к коллегии адвокатов.

– В городе появились первые пиармины! – радостно сообщил ему я вместо приветствия.

Казалось, мое оживление лишь усилило мрачный сарказм в душе Дакета.

– Что объясняет твой неопрятный подбородок, перемазанный яблочным соком, – заявил он.

Я поспешно вытер губы и подбородок рукавом.

– Миссис Вейн меня угостила, – объяснил ему я.

– Ты сегодня одет, как для выходного дня, – заметил Дакет. – И я желаю тебе получить от него удовольствие не меньше, чем от яблок. – Затем выражение его лица слегка изменилось. – Могу я надеяться, что сегодня ты уже не вернешься?

Я скорчил лицо образованного адвоката.

– Хотя мне это и не нравится, сэр, но я вынужден занять позицию отрицания и возразить своему ученому коллеге, – сказал я. – И я хочу, чтобы суд принял во внимание, inicio[1]: пока ваш скромный подмастерье будет отсутствовать сегодня, он не будет находиться в отсутствии, ведь как мой ум может отсутствовать, если тело будет отсутствовать по судебному делу, videlicet[2], избавляя сэра Стенли Мэттингли от необходимости отсутствия в Ассизах, и что в отсутствие юридических улик я буду просить присяжных объявить доказательства совершения преступления отсутствующими, чтобы подвергнуться nolle prosequi[3] со стороны Короны.

вернуться

3

Нулевому судебному преследованию (лат.)