— Она уехала или вообще сюда не приезжала, — проворчал Уэст. — Что я скажу Джону?
Эллери вышел, позаимствовав у сержанта фонарь. Инспектор положил свою маленькую высохшую руку на руку Уэста.
— Нет, мистер Уэст, мы подождем здесь.
Среди дикорастущих деревьев примостился коттедж из необработанного камня с крытой дранкой крышей. Эллери осветил фонарем дверь, потом толкнул ее ногой. Дверь открылась, и он шагнул внутрь. Вскоре в прихожей зажегся свет.
Эллери пробыл в доме ровно две минуты. При виде его лица инспектор Квин и сержант Вели выскочили из машины и вбежали в коттедж.
— Можете посоветовать Джону забыть о своем алиби, Уэст, — сказал Эллери. — Она лежит там мертвая.
Фелисия Хант лежала на полу спальни лицом вниз, что было некстати, так как ее затылок превратили в месиво. Окровавленные обломки тяжелой глиняной вазы, раздробившей его, валялись вокруг вместе с увядшими хризантемами, напоминавшими огромных мертвых насекомых. Одна из них упала на правую ладонь мертвой женщины.
Уэст судорожно глотнул и быстро отступил в прихожую.
Тело Фелисии обтягивало полосатое платье, переливающееся всеми цветами радуги. На руках и шее поблескивали драгоценности. На босых ногах еле держались шлепанцы с помпонами. На мертвых губах, щеках и глазах полностью отсутствовали признаки косметики.
— Она мертва минимум четыре дня, а может, и все пять, — сказал инспектор Квин. — Как по-твоему, Вели?
— Скорее четыре, — отозвался сержант. — С прошлого воскресенья, инспектор. — Он посмотрел на закрытые наглухо окна.
— Лучше не трогай их. Вели.
Двое мужчин поднялись. Они не прикасались ни к чему, кроме тела, и то с величайшей осторожностью.
Эллери тупо наблюдал за ними.
— Нашел что-нибудь, сынок?
— Нет. Дождь прошлой ночью смыл все следы шин или ног. В холодильнике лежат испорченные продукты, а ее машина аккуратно стоит в гараже за домом. Никаких признаков ограбления. — Неожиданно Эллери добавил: — Вам ничего не кажется странным в ее внешности?
— Да, — ответил сержант Вели. — Ей бы больше подошла не хризантема, а лилия.
— Заткнись, Вели! Что ты имеешь в виду, Эллери?
— То, как она одета.
Они уставились на тело. Талли Уэст оставался в дверях.
— Она нарядилась, словно кого-то ожидала, — заметил сержант.
— Совсем наоборот, — возразил инспектор Квин. — Женщина, получившая такое строгое воспитание, ожидая посетителя, надела бы чулки и туфли, Вели, а не расхаживала бы в шлепанцах на босу ногу. Она даже не наложила макияж на лицо, не накрасила ногти. Нет, она никого не ждала. Что тебя смутило в ее одежде, Эллери?
— Почему она уже не в трауре?
— О чем ты?
— В городе Фелисия носила только черное, а приехав сюда в субботу, всего через двадцать четыре часа или менее того наряжается в цветное платье и надевает любимые украшения, словно устраивая себе праздник. Это многое говорит о Фелисии де лос Сантос Хант.
— Лично мне это не говорит ничего, — отозвался инспектор. — Что я хочу знать, так это почему ее прикончили. Это не ограбление. И ничто не указывает на изнасилование, хотя потенциальный насильник мог запаниковать…
— Разве не очевидно, что это связано с убийством Ханта и подтасовкой улик против Джона Кэрролла? — вмешался Уэст. — Какое изнасилование? Фелисию убили, чтобы не дать ей подтвердить алиби Джона. Это должно убедить вас, что кто-то старается отправить его на электрический стул!
Инспектор молча грыз усы.
— В этом есть смысл, папа.
— Может быть.
— По крайней мере, убийство Фелисии Хант представляет дело против Кэрролла в ином свете. Папа, прежде чем я позвоню в полицию штата…
— Ну?
— Ты, Вели и я как следует обыщем это место.
— И что мы будем искать, Эллери?
— Заявление, которое Фелисия подписала, а потом тайком забрала. Конечно, это выстрел наугад, но… кто знает?
Остальную часть ночи заняло общение с полицией штата. Уже взошло солнце, когда они вернулись в город.
Уэст попросил, чтобы его высадили на Бикмен-Плейс.
— Сэм Рейфилд не поблагодарит меня за то, что я его разбудил, но, с другой стороны, я-то не спал вовсе. Кто скажет Джону?..
— Я, — ответил Эллери.
Уэст отошел, с благодарностью помахав рукой.
— Мне остается только уговорить окружную прокуратуру присоединиться к обращению Рейфилда к судье Холлоуэю, хотя понятия не имею, почему я должен это делать!
— Вы едете домой, инспектор?
— Конечно, домой, Вели! Я могу выслушать ругань Смоллхауссера по домашнему телефону с таким же успехом, как в управлении. А может быть, мне удастся немного поспать. Как насчет тебя, сынок?