Кэрролл приехал на такси в Ла Гуардиа, застал Ханта ожидающим, пока рассеется туман, и убедил его забрать машину со стоянки, чтобы они могли поговорить наедине. Хант вернулся на Манхэттен и остановился на Восточной Пятьдесят восьмой улице. Разговор в автомобиле перешел в бешеную ссору. Кэрролл вышел из себя и застрелил Ханта. Он оставил тело в «тандерберде» и под дождем поплелся домой.
На следующее утро, когда мы пришли к миссис Хант сообщить, что ее муж убит, и застали там Кэрролла и Уэста, ты упомянул, что убийца оставил оружие в машине. Помнишь, Кэрролла стошнило и он побежал в ванную. В тот раз он не притворялся. Впервые Кэрролл осознал, что в гневе и панике напрочь забыл об оружии.
Как юрист, — продолжал Эллери, — он понимал, что против него существуют веские косвенные улики и его может спасти только такое же надежное алиби. Кэрролл видел лишь единственную возможность обзавестись им. Он никогда не уничтожал любовные письма Фелисии Хант и знал о ее страхе перед скандалом. Поэтому Кэрролл сфабриковал заявление о том, что во время убийства находился в спальне Фелисии, умоляя ее повлиять на мужа, и отнес заявление ей. Ему было незачем озвучивать свою угрозу. Фелисия достаточно ясно поняла смысл его предложения — если она не обеспечит ему ложное алиби, он предаст огласке ее письма, после чего от нее отвернутся ее чопорное латиноамериканское семейство и соотечественники. Фелисия подчинилась.
— Но почему Кэрролл сразу не заявил о своем алиби, Эллери? Какой был смысл его утаивать?
— Снова подействовал юридический ум. Если бы он заявил об этом во время расследования, дело формально не было бы закрыто, и он мог в любой момент снова погрязнуть в нем по уши. Но если бы Кэрролл предстал перед судом за убийство Ханта, предъявил там свое алиби и был оправдан, то оказался бы в полной безопасности по закону, запрещающему двойную подсудность. Его не могли бы снова сулить по тому же обвинению, даже если бы в будущем выяснилось, что алиби ложно.
Кэрролл знал с самого начала, что Фелисия Хант — самое слабое место в его плане. Она была невротичной особой и могла сломаться под давлением в самый критический момент. По его словам, с приближением суда он все сильнее тревожился из-за нее, поэтому за день до начала процесса решил поговорить с ней еще раз. Узнав, что она скрылась в Уэстчестере, Кэрролл нашел предлог, чтобы отлучиться из дому, и поехал в коттедж. Его худшие опасения оправдались. Фелисия сказала ему, что передумала. Скандал или нет, она не собирается давать ложные показания под присягой и подвергать себя риску быть судимой за лжесвидетельство. Но Фелисия не сообщила ему — а если бы она так поступила, это могло бы ее спасти, — что она украла и уничтожила заявление об алиби, которое он вынудил ее подписать.
Кэрролл схватил ближайший тяжелый предмет и ударил ее по голове. Теперь, утешал он себя, она не сможет отказаться от подписанного ею заявления, которое, как он считал, лежит в сейфе его офиса.
— И ты держал все это при себе, — пробормотал старик. — Почему, Эллери? Ведь ты не был ничем обязан Кэрроллу.
Эллери отвернулся от стены. Он выглядел смертельно усталым.
— Нет, я не был ничем обязан Кэрроллу — человеку с абсолютно извращенными принципами; слишком гордому, чтобы жить на деньги жены, но способному украсть двадцать тысяч долларов; преданному мужу, тем не менее хранившему любовные письма презираемой им женщины в надежде, что они пригодятся в будущем; честному по натуре, но разыгрывающему сцены, как актер; любящему отцу, убившему двух человек…
Но в этом деле был замешан не только Кэрролл. И никто не знал это лучше, чем он. В тот день, когда я увидел истину, ожидая возвращения жюри, я сказал миссис Кэрролл, что не могу спасти ее мужа, так как уже слишком поздно. Кэрролл, единственный из присутствовавших, знал, что я имею в виду. Он знал, что я не могу спасти его, поскольку мне известно, что он виновен. И когда я изложил ему все это, он попросил не выдавать его. Не ради него самого — Кэрролл понимал, какой вердикт вынесет жюри и что он практически уже мертвец.
Я уважил его последнюю просьбу. Я не мог спасти Кэрролла, но мог спасти воспоминания о нем его семьи. Теперь Хелена Кэрролл и маленькие Брек и Луанна всегда будут думать, что Джон Кэрролл пал жертвой судебной ошибки. — Эллери сбросил пальто и направился к спальне. — Как я мог отказать им в этом утешении?
Е = УБИЙСТВО
Поскольку цикл лекций Эллери назывался «Злоключения Эллери Квина», было неудивительно, что одна из них во время его тура увенчалась величайшей из его неудач. Это произошло после его лекции в университете Бетезды, неподалеку от Вашингтона, где всевозможные злоключения являются обычным делом.