Московская область, Завидово
Леонид Ильич не любил мягких кресел и просторных помещений, оттого посиделки после охоты проводились в небольшой комнате. На стульях вдоль длинного стола с трудом бы разместился десяток. Сейчас, впрочем, здесь сидели лишь трое членов Политбюро, остальные деликатно разошлись.
На белой льняной скатерти по обыкновению лежали в блюдах копчености, разные сосисочки и присланные с Украины Щербицким маленькие, на один укус, колбаски. Была рыбка заливная и непременно квашеная капуста, очень достойная, с клюквой; чуть дальше стояли соленые хрусткие огурчики, моченые помидорчики и яблоки. Спиртного было мало: сам Генеральный за столом обычно ограничивался двумя-тремя рюмками перцовки, остальные стремились соответствовать.
– Зря ты, Юра, так мало мяса съел, – осуждающе качнул головой Брежнев и наставительно продолжил: – Надо, надо обязательно есть мясо диких животных, в нем много микроэлементов, мне врач говорил. Вот попробуй почки заячьи, их для меня тут по особому рецепту готовят.
Андропов послушно добавил в свою тарелку указанное блюдо и, наколов на вилку, отправил пережевывать.
Азарт обсуждения удачной охоты уже сошел на нет, и Брежнев размяк, окончательно придя в благодушное настроение.
– Душевно сидим, – подтвердил он наблюдение Андропова и, неожиданно повернувшись, пристально посмотрел на него: – Юра, ты что-то спросить хочешь?
Тот в который раз поразился интуиции Генерального в отношении людей. Как он их чувствует? Насквозь видит, и успешно соврать ему почти невозможно.
Андропов завидовал этой, пожалуй, сильнейшей стороне Брежнева. Тот буквально коллекционировал людей. Мог годами изучать каждого попавшего в поле зрения, постепенно оценивая в разговорах как деловые качества, так и преданность стране и себе лично. И лишь досконально разобравшись, дойдя до сути человека, он придирчиво подбирал ему подходящее место на том или ином уровне пирамиды власти – такое, чтобы можно было стоять на самой ее вершине, не сомневаясь в крепости основы. Предателей среди поставленных им не встречалось.
– Да, – согласился Юрий Владимирович. – Действительно хорошо сидим. Стоит ли портить такой вечер делами?
– Нет уж, нет уж. – Леонид Ильич придвинул к себе белый фарфоровый стаканчик с золоченой полоской поверху, сдернул с него перевязанную ленточкой бумажную крышечку. – Давай говори, я ж вижу, что ты маешься весь вечер.
Генеральный влил в себя мечниковскую простоквашу, вытер салфеткой молочные усы над верхней губой и дернул кустистой бровью, мол, излагай.
– Вопрос хочу вынести на Политбюро, Леонид Ильич, по экономике. Пока хотя бы обсудить по первому разу. Завелась у нас тут одна проблемка нехорошая. Вот… Предварительно с вами проговорить хотел. Может, не сегодня?
Брежнев поскучнел, и Андропов отлично понимал почему. Экономика – это вотчина Косыгина, единственного члена Политбюро, с которым у Генерального никак не складывались теплые личные отношения. Уважать он его уважал, и сильно, но не любил. Это была взаимная антипатия на каком-то химическом уровне. Даже увлечения у них были совсем разные: охота и бассейн у Брежнева, отдых на Черном море, песни военной поры и хоккей, а по молодости многочисленные, но несерьезные интрижки; Косыгин же был завзятый рыбак, мастер спорта по гребле, любил отдыхать в Юрмале, предпочитал баню, футбол, песни Эллы Фицджеральд и был однолюбом.
– Что там еще у тебя накопали? – проворчал Брежнев.
– Денег на руках у населения стало слишком много. Похоже, в семьдесят втором мы слишком сильно повысили зарплаты. Да и потом сплоховали, не смогли строго выдержать заложенное в том постановлении ограничение роста зарплат приростом производительности труда.
– И что теперь, люди жалуются, что денег у них слишком много? – Леонид Ильич скептически усмехнулся.
– Да нет, конечно, кто ж на это будет жаловаться, – рассмеялся Андропов и, посерьезнев, продолжил: – А вот причины дефицитов здесь коренятся. Производим товаров и услуг меньше, чем денег на руках. Люди покупают и хотят еще, а у нас больше нет. Отсюда недовольство. Но даже не это самое плохое. Понимаете, Леонид Ильич, деньги начинают весить по-разному. Кто близок к торговле и может отоварить все свои деньги, у того и достаток выше. И это разлагает наше общество. Все эти спекулянты, фарцовщики… Как зубы у акулы, одних посадим – тут же следующий ряд вылезает. Мы тут у себя посчитали, получилась тревожная картина: без внесения изменений будут появляться все новые и новые дефициты, спекуляция будет нарастать, торговцы станут еще наглее. Надо пресечь это, пока не поздно.