– И что ты, – насторожился Брежнев, – хочешь зарплаты урезать? У людей только вкус к жизни появился!
– Так вот то-то и плохо, Леонид Ильич, что вкус к жизни появился, а закусывать нечем… Из-за этого недовольство и растет.
– И если мы зарплаты урежем, то они станут довольны? – сардонически усмехнулся Брежнев.
– Нет-нет, что вы, это было бы слишком прямолинейно… Снижать, конечно, нельзя. Но вот притормозить прирост в будущем и подумать, как оттянуть уже выданные деньги из обращения, – над этим стоит подумать. Например, предложить долгосрочные вложения в сберегательных кассах на пенсию с повышенным против обычного процентом. Дать процентов пять, если человек не снимает со счета в течение многих лет. Подумать еще раз над увеличением доли потребительского импорта, может быть, какой-нибудь временный маневр здесь сделать. Может быть, чем черт не шутит, дать добро на частное строительство жилых домов в садоводствах вместо этих «шесть на шесть».
– А фонды откуда возьмешь на это строительство? – Брежнев остро взглянул на Андропова. – Фантазируешь ты что-то.
– Ну я как вариант для обсуждения, Леонид Ильич, – сдал назад Андропов. – Посовещаться бы, может, товарищи что подскажут. Я все-таки не специалист в экономике. Но вот то, что последствия переизбытка денег на руках у населения пахнут очень нехорошо, уяснил твердо. Есть проблема, Леонид Ильич, надо ее рассмотреть со всех сторон, подумать коллективно.
Брежнев переплел пальцы и опустил глаза, раздумывая. Андропов терпеливо ожидал.
– Ну хорошо, Юра, – подвел черту Генеральный. – Вноси вопрос, посмотрим, как Алексей Николаевич отбрехиваться будет. Только подготовь материалы хорошо, без всей этой мутотени заумной. Чтоб прочел и сразу понял. А то я пока от твоего рассказа не обеспокоился. Ловите этих спекулянтов, да и все.
– Сделаем, Леонид Ильич, обязательно сделаем. Недели через две тогда внесу?
Брежнев кивнул и перевел разговор:
– А что, в ФРГ эсэсовца этого РАФ[2] казнила? Наверное, теперь вся их пресса из штанов выпрыгивает?
– Да, орут вовсю, – быстро переключился Андропов. – Пристрелили его в отместку за убийство четверки своих лидеров в тюрьме. Ну и за эту операцию в Мозамбике, по угнанному самолету.
– Мы с ними как, работаем? – прищурился Леонид Ильич.
– Приглядываем. Издали. Через Маркуса.
– Вольф – надежный человек, как и Эрик. Жаль только, что Брандта тогда подставили… Надо этого Гийома с женой из тюрьмы вытаскивать, а, Юр? Наши люди.
– Да, Леонид Ильич, работаем над этим, активно работаем, – согласился Андропов. – Надо набрать их шпионов на обмен. У нас, кстати, на редкость урожайный год в этой области. Так что поменяем обязательно.
– Да, я помню, ты докладывал… Но генерала ГРУ этого не вздумайте отдавать! Такие должны платить сполна! Здесь и кровью! Кстати, Костя, – повернулся Брежнев к тихо сидящему на уголке Черненко, – тут и твоя недоработка, отдела административных органов. Куда смотрели, когда генерала давали?!
Черненко истово закивал, соглашаясь.
– Леонид Ильич, – мягко вступился Андропов, – с этим генералом особый случай. Очень ловко маскировался. Законченный авантюрист, работал не за деньги и не за идею, а за острые ощущения. Таких почти невозможно выявить стандартными методами наших кадровиков. Так что я не думаю, что у Константина Устиновича недоработали. И, к сожалению, возможно, именно на него и придется менять Гийома с женой. Других шпионов сопоставимого масштаба нет. Остальные – обычная мелочь, просто их сейчас оказалось много.
Брежнев покраснел от негодования:
– Да он сколько знает!
– А мы и не сразу отдадим. Во-первых, мы взяли этого Полякова под свой контроль, и он согласился работать под нашу диктовку. Так что сейчас он – прекрасный канал для дезинформации противника. Когда мы его обменяем, найдем способ дать знать об этом американцам, и их доверие к его данным будет подорвано. Во-вторых, мы рассчитываем, что будем играть через него два-три года, и за это время поменяем некоторые важные методы работы. Ну и, в-третьих, самое печальное, наиболее важную информацию он так и так уже передал.
– Эх… На фронте все проще было, – огорченно вздохнул Брежнев. – Предатель – к стенке, и никаких гвоздей. И правильно это! Так и надо!
Он пробежался глазами по столу, ища что-то, а потом вспомнил, что уже выпил вечернюю простоквашу, огорченно причмокнул губами и повернулся к Черненко:
– Костя, а поставь-ка ты ту пластинку с фронтовыми песнями, где Марк Бернес поет.
2
РАФ (от