«Молодец, – восхитился Осадчий. – Прямо по нашей методичке шпарит. Собеседник для доверительной беседы должен быть искренним, раскованным и сочувствующим. Ну и где сочувствие?»
– Гранатовый сок, – выбрал Вилиор и пояснил: – Чай уже в глазах булькает.
– Да, тяжелый для вас сейчас период, понимаю, – мягко произнес министр и, вызвав звонком слугу, отдал распоряжение.
– Уверен, у вас даже тяжелее. – На стол перед Осадчим встал чуть запотевший темно-рубиновый бокал. Резидент дождался, пока дверь за слугой закроется. – Непросто, наверное, казнить хороших знакомых?
Рука министра чуть дернулась, лоб взбороздили складки.
– Да, – сказал он после длительного молчания. – Да. Хорошо, что Хайбер застрелился, когда за ним пришли. Я его ближе всех знал. Он же начальник полицейской академии был… Я у него учился.
Нуристани покатал желваки и продолжил с жаром:
– А все это дурацкие идеи с севера! Нельзя такую пропасть перепрыгнуть, чтоб раз – и все! Надо постепенно, шаг за шагом страну тащить!
– Мы противодействовали планам «Халька» как могли. Вы же знаете, – твердо сказал Осадчий.
– Да, мы знаем, – после небольшой паузы подтвердил Нуристани, и голос его опять стал спокойным. – И ценим это… И принятый вами риск… Если мы говорим об одном и том же.
Он испытующе смотрел на резидента, словно ожидая от него чего-то.
Резидент понял:
«Вот он, тот момент, ради которого меня привезли».
– Я не уполномочен… – Вилиор попытался скрыть непонимание за многозначительным умолчанием.
На лицо Нуристани на миг легла тень разочарования, и, словно по наитию, в голову Осадчему пришла идея небольшой игры. Интуиция вопила: «Раскачивай его, раскачивай! За этой подачей что-то есть!»
Ну что ж, ему не впервой ходить по минным полям недоговоренностей и двусмысленностей.
«В худшем случае стану крайним», – мысленно махнул он рукой.
– Я не уполномочен официально, – веско повторил он, – но в неофициальном порядке…
Нуристани нервно хрустнул переплетенными пальцами и подался вперед, впившись глазами в лицо собеседника.
«Чего же он на самом деле ждет от меня?! – лихорадочно металась мысль. – Ладно. Подставляюсь».
– Ситуация с «Хальком» для нас была сложной. Были… разные мнения. – От пристального взгляда разведчика не укрылся легчайший даже не кивок министра, а лишь намек на него. – Официально мы не могли желать их поражения, вы же понимаете? Но и победы их замыслам разумные люди тоже не желали. Ваша страна не готова к социализму и еще долго к нему не будет готова. Поэтому… – Он выдержал небольшую паузу и вплел в полотно разговора свою заготовку: – Поэтому те, кто могли, делали то, что делали.
Министр замер, обдумывая услышанное. Осадчий поразился, увидев на его лбу легкий блеск испарины.
«Ну, угадал?»
– Хорошо, – медленно проговорил Нуристани, машинально поглаживая подлокотник. – Но тогда почему так странно были переданы сообщения? Не через вас?
«Ого… – Осадчий на короткий миг остолбенел. – Никак я вляпался в игру, которую ведет Центр?»
Разговор, начавшийся спокойным ручейком, внезапно обернулся бурным горным потоком, несущимся сквозь зубастый каньон, и теперь любое неловкое, сказанное наугад слово грозило резиденту катастрофическим ударом о подводный валун. Случайно развалить игру Центра…
«Спокойствие, главное – спокойствие. Выгребай».
– Хм… – Осадчий, выгадывая мгновения, глотнул сока. – Разные мнения… Они были и в Москве, и здесь. Одни больше работали с хальковцами, например, наши военные советники, и по инерции дорожат этими контактами, другие меньше. Поэтому… Поэтому традиционные каналы связи с нашей стороны было решено не задействовать. А с вашей стороны… У афганцев тоже бывают разные мнения… И разные убеждения. Да и ваша же пословица говорит, что афганцем нельзя завладеть, его можно только взять напрокат. Вы понимаете, о чем я?
– Понимаю. – Министр словил намек на лету и опять нервно хрустнул пальцами. – Понимаю, да. Но вы же резидент? Вы же знаете, кто из афганцев… э-э… взят напрокат? Неужели их так много, что до меня, их не задев, не дойти?
Осадчий потер подбородок, всерьез, не напоказ задумавшись. Ответ имелся, но поймет ли потом эту откровенность начальство? Конечно, с одной стороны, это не бог весть какой секрет, основной противник знает. С другой – все же секрет. А с третьей – игра по выстраиванию отношений с министром может стоить свеч. И он решился: