Больше было нечего сказать.
Все было кончено.
Прекращено.
Завершено.
Каждая дверь в моем разуме, каждая стена и каждый барьер, который я когда-либо воздвиг, вновь поднялись в моем сознании. Я отделял свои желания от человечности, удаляя себя из уравнения. Я закрылся так эффективно, так холодно, что мне только оставалось гадать, не психопат ли я.
Тесс ушла.
Фредерик ослабил хватку на мне.
— Мне жаль, мужик.
Я не произнес ни слова, когда направился прочь.
Прочь от рабыни, в которую влюбился.
Прочь от своего мира.
Глава 20
Свяжи меня, дразни, позволь своим утехам ублажить меня. Рань меня, люби меня, но, пожалуйста, только не покидай.
Тесс
В то мгновение, когда дверь позади Кью закрылась, меня начала бить неконтролируемая дрожь.
Я использовала стоп-слово.
Слово, которое сломило Кью и разрушило последнюю связь между нами. Я никогда не задумывалась, что мне придется использовать его, когда он целовал меня, отдавал всю свою любовь и потребность мне. Я не хотела быть причиной таких мук.
Тошнота тяжело обосновалась в моем желудке. Как бы я хотела забрать назад то, что сказала. Я хотела побежать за ним и пообещать, что смогу разобраться, как вернуться к нему. Предоставить ему шанс выбить это из меня, всецело подчиниться его контролю, но чем дольше я сидела здесь, тем более нерешительной становилась.
Вина и боль накатывали, как штормовые морские волны, разбиваясь о стены моей башни, стараясь поглотить меня и отправить прямиком в ад.
― Подумай обо мне. Подумай о моем мертвом и гниющем теле, что лежит в могиле. ― Блондинка с татуировкой колибри ворвалась в башню, разбивая мое сердце на тысячи осколков. ― Ты выстрелила мне в голову. Ты причина, по которой во мне так много сломанных костей.
Вина распахнула свои жаждущие челюсти, втягивая меня глубоко.
Стискивая зубы, я боролась. Я задрожала, когда добавила еще один слой кирпичной кладки к башне.
― Прости меня. Я не могу.
Воспоминание поглотило меня.
― Давай. Сделай это.
У меня больше не было сил даже мысленно не повиноваться. Подаваясь вперед, я провела лезвием ножа вниз по руке блондинки.
― Срежь ее. Назовем это осмотром, и нам больше не нужен этот товар.
Девушка задрожала, отчаянно качая головой, сжимая губами грубую ткань во рту. Ремни вокруг тела удерживали ее на месте, в то время как я держала ее запястье и обводила кончиком ножа вокруг ее штрих-кода татуировки.
Наркотики запутывали меня. Почему я должна была срезать это тату? Это должно быть очень важно, но, может, тогда мне стоило срезать и мою тоже?
― Сделай это, puta. Или я просто отрежу ей руку.
Я прижала острие ножа к внешней части татуировки, позволяя острому металлическому лезвию вонзиться в границу татуировки, когда хлынула кровь.
Девушка металась и рыдала, а я всплывала и вновь тонула наркотическом забытье.
― Отличный порез. Теперь срежь ее. ― Кожаный Жилет появился за моим плечом, проверяя работу.
Я кивнула и схватила ее руку, чтобы отрезать...
Тошнотворное зрелище разлетелось на кусочки, когда я рухнула на кровать. Рыдая, я почувствовала позывы к рвоте и стремительно потянулась за чашкой, что находилась на полу. Мой желудок вывернуло, кожа покрылась капельками липкого пота.
Звук открывающейся и закрывающейся двери не вызвал у меня ни малейшего интереса, когда на меня обрушилась еще одна волна тошноты.
Парень из 20-х, которого я видела той ночью, что провела привязанной, нежно собрал мои волосы, ожидая, пока меня закончит выворачивать. И только когда я была точно уверена, что больше не осталось чем тошнить, он унес чашку в ванную, прежде чем вернуться и помочь мне улечься в кровать.
Когда я улеглась под одеяло, он стоял и печально улыбался.
― Ты помнишь меня?
Я кивнула.
― Ты удержал меня от потери равновесия, когда Кью подвесил меня на деловом ужине. ― Впервые я не вздрогнула от мысли о Русском и его рукоятке ножа. Я никогда не узнаю, что стояло за действиями Кью.
― Так и есть. А также я коллега Кью и его самый близкий друг. ― Он указал на край кровати, приподнимая вопросительно бровь. ― Можно мне присесть?
Я пожала плечами.
― Конечно. ― Не часто меня навещают джентльмены в безупречных костюмах с желанием присесть на край моей кровати в три часа ночи.