Она прикусила губу, наполняясь энергией. Ее взгляд остановился на моих губах, и я отбросил всякую осторожность и раздражение, и каждую гребаную эмоцию, наполненную страхом, словно выбрасывая их в окно.
Я схватил ее за затылок, притягивая к себе.
Тесс ахнула, ее руки уперлись в мою грудь. Моя кожа наэлектризовалась под ее прикосновениями. Я зарычал:
— Выходит, что наказывая тебя, я наказываю сам себя. — Я провел языком по ее нижней губе, покусывая, поддразнивая ее. — Мне не нравится это.
Она вздохнула и прижалась своим телом к моему. Задрожала, когда ее бедра качнулись вперед, устремляясь к моей ноге.
— Это значит, что ты позволишь мне кончить? — ее голос был тонким, пронизанный потребностью.
Я решительно подхватил ее на руки, чтобы бросить на кровать. Я не мог нормально соображать; все, что я хотел, так это почувствовать ее киску вокруг моего члена.
— Merde. Je suis désolé ( прим. пер. Черт. Простите).
Тесс замерла в моих руках, смотря через мое плечо на открывшуюся дверь. Растерянная улыбка воцарилась на ее лице, щеки покрылись ярко-розовым румянцем.
— Доброе утро, Сюзетт.
Я застонал. Эта женщина выбрала самое чертовски неподходящее время. Я опустил Тесс, пользуясь моментом, прижимая ее к своему телу.
Она пыталась держать себя в руках перед персоналом, но ее пульс учащенно бился в жилке на шее, и мои глаза устремились к небольшому укусу оставленному мной. Ее кожа немного потемнела от моих неумолимо жестких прикосновений пальцев.
В тот момент, когда Тесс встала на ноги, я развернулся к Сюзетт, пронизывая ее взглядом суженных глаз и мрачным разочарованием, что наполняло мой голос:
— Qu'est ce qu’il y a? Что тебе нужно?
Она склонила голову к плечу, застенчиво улыбаясь Тесс, которая стояла позади меня. Чертова сестринская родственная связь, что была между ними. Мне нравилось, что у Тесс были друзья. Мне нравилось, что персонал любил ее. Но меня совершенно не устраивало быть третьим лишним, тем человеком, которого они будут обсуждать, когда я не буду их слышать.
— Вертолет готов к взлету. Капитан попросил меня пойти и найти вас. Вы пропустили взлет еще час назад
Приподнимая свой манжет, я посмотрел время на своих наручных часах Rolex — тех самых Rolex, что украл у моего отца после того, как застрелил его в голову. Проклятье, я также пропустил встречу запланированную на утро.
— Скажи ему, что мы будем готовы к взлету через пятнадцать минут, — приказал я, проскальзывая в свое привычное состояние властного генерального директора.
Сюзетт спешно покинула нас, а я развернулся к Тесс. Я просто не мог находиться рядом с ней, потребность завладеть ею была слишком высока. Сглатывая неумолимое желание, я кивком головы указал на ее укус на шее.
— Скрой это. Встретимся внизу через пять минут.
И я скрылся опять. Словно гребаный слабак.
***
Я нашел ту, кого искал, в месте специально отведенном для чтения на площадке второго этажа. Это место напоминало по внешнему виду холл, просторный и яркий — это создавало иллюзию неограниченной свободы, оставаясь в то же время тем же самым домом.
— Доброе утро, Сефена.
Она вздрогнула, прижимая к своей груди самый последний модный журнал, и сжимаясь на стуле. Ее кости на коленях резко выступали под материалом джинсов, которые я купил для нее, и она по-прежнему отказывалась носить что-либо, кроме мешковатых свитеров, которые скрывали ее изможденное тело.
Мои ладони сжались в кулаки, когда ярость пронзила меня. В ту ночь, когда Франко привел Сефену, она была одета в бикини, которое болталось вокруг ее тела, словно на египетской мумии. Больные ублюдки, которые продали ее, любили измываться над ней, опаивали ее, били и резали острыми предметами, пока она была обнаженной, и затем заставляли ее творить немыслимые вещи.
— Доброе утро, сэр. — Ее несмелый голос никогда не поднимался чуть громче шепота. Она отказывалась устанавливать со мной зрительный контакт, предпочитая теребить уголки страниц журнала и сжиматься в клубок.
Я презирал зловоние страха, исходившее от ее разрушенной души и избитого тела. Животное, жившее во мне, поджимало свой хвост в страхе, когда сталкивалось с такой жертвой, что была уже разрушена без шанса на восстановление.
Избитые девушки вызывали во мне желание защищать их от всякого зла, но в то же время они убивали мое возбуждение на корню. Я был преисполнен стремлением спасти и убить их одновременно только для того, чтобы вывести из состояния отчаяния.