Откинувшись в кресле, он терпеливо ожидал, когда сила шести взрывов испарит корабль, остров, его самого – теперь уже точно последнего человека на планете. Ракеты неслись к заданной им цели со скоростью, превышающей скорость звука. Дэвис разделил в уме оставшееся расстояние на скорость – до первого взрыва оставалось чуть меньше минуты.
– Скорее бы… – подумал Дэвис, нащупывая в кармане сигарету, и тут же сообразил, что выкурить ее он не успеет.
Ему стало на мгновение страшно. Так же страшно, как, наверное, тем пятнадцати на «Глории». Впрочем, это была лишь секундная вспышка цепляющегося за жизнь инстинкта самосохранения. Дэвис достал сигарету, осторожно размял ее и, не спеша, прикурил, скосив глаза на секундомер. Красная стрелка весело прыгала к верхней черте. Осталось десять секунд, потом пять, три… две…
Сигарета продолжала дымиться. Когда она сгорела до фильтра, Дэвис понял, что проклятая машина опять обманула его. Крейсер вышел победителем – иного не должно и быть. Он мог раньше включить радиолокатор и убедиться, что ракеты давно повернуты обратно и несутся в направлении, указанном электронным мозгом корабля.
Дэвис снова вышел на палубу. Остров продолжал гореть, застилая сплошной стеною дыма всю южную часть неба. Парящий коршун свысока косил на мечущуюся по палубе жалкую фигурку человека. Он казался лишним среди мудрого сплетения металла и пластика, он был инородным телом среди торжественного величия самого могучего крейсера на планете. Но человеческая жизнь – мгновение, а атомное сердце корабля будет биться вечно.
Евгений Лукин, Любовь Лукина
Пятеро в лодке, не считая седьмых
Мини-повесть
Часть 1
Туманно утро красное, туманно
Глава 1
– Ты что? – свистящим шепотом спросил замдиректора по быту Чертослепов, и глаза у него стали, как дыры. – Хочешь, чтобы мы из-за тебя соцсоревнование прогадили?
Мячиком подскочив в кресле, он вылетел из-за стола и остановился перед ответственным за кульмассовую работу Афанасием Филимошиным. Тот попытался съежиться, но это ему, как всегда, не удалось – велик был Афанасий. Плечищи – былинные, голова – с пивной котел. По такой голове не промахнешься.
– Что? С воображением плохо? – продолжал допытываться стремительный Чертослепов. – Фантазия кончилась?
Афанасий вздохнул и потупился. С воображением у него действительно было плохо. А фантазии, как следовало из лежащего на столе списка, хватило лишь на пять мероприятий.
– Пиши! – скомандовал замдиректора и пробежался по кабинету.
Афанасий с завистью смотрел на лысеющую голову начальства. В этой голове, несомненно, кипел бурун мероприятий с красивыми интригующими названиями.
– Гребная регата, – остановившись, выговорил Чертослепов поистине безупречное звукосочетание. – Пиши! Шестнадцатое число. Гребная регата… Ну что ты пишешь, Афоня? Не грибная, а гребная. Гребля, а не грибы. Понимаешь, гребля!.. Охвачено… – Замдиректора прикинул. – Охвачено пять сотрудников. А именно… – Он вернулся в кресло и продолжал диктовать оттуда: – Пиши экипаж…
«Экипаж…» – старательно выводил Афанасий, наморщив большой бесполезный лоб.
– Пиши себя. Меня пиши…
Афанасий, приотворив рот от удивления, уставился на начальника.
– Пиши-пиши… Врио завРИО Намазов, зам по снабжению Шерхебель и… Кто же пятый? Четверо гребут, пятый на руле… Ах да! Электрик! Жена говорила, чтобы обязательно была гитара… Тебе что-нибудь неясно, Афоня?
– Так ведь… – ошарашенно проговорил Афанасий. – Какой же из Шерхебеля гребец?
Замдиректора Чертослепов оперся локтями на стол и положил хитрый остренький подбородок на сплетенные пальцы.
– Афоня, – с нежностью промолвил он, глядя на ответственного за культмассовую работу. – Ну что же тебе все разжевывать надо, Афоня?.. Не будет Шерхебель грести. И никто не будет. Просто шестнадцатого у моей жены день рождения, дошло? И Намазова с Шерхебелем я уже пригласил… Ну снабженец он, Афоня! – с болью в голосе проговорил вдруг замдиректора. – Ну куда ж без него, сам подумай!..
– А грести? – тупо спросил Афанасий.
– А грести мы будем официально.
…С отчаянным выражением лица покидал Афанасий кабинет замдиректора. Жизнь была сложна. Очень сложна. Не для Афанасия.