Самоотверженными гребками экипаж гнал лодку к месту события.
– Иди! – процедил Альбастров, уставив жало засапожного клинка в позвоночник Намазову. – И чтоб без командора не возвращался! А сбежишь – под землей сыщу!
– Внимание и повиновение! – закричал по-своему Намазов, выбираясь на песок.
Татары, узнав толмача, многозначительно переглянулись. Размахивая широкими рукавами, Намазов заторопился к ним. Шайтан его знает, что он им там наврал, но только татары подумали-подумали и с сожалением сняли Чертослепова с кола.
Тем бы все и кончилось, если бы замдиректора сам все не испортил. Очутившись на земле, он мигом подхватил портки и бегом припустился к лодке. Татары уразумели, что дело нечисто, и кинулись вдогонку. Намазов добежал благополучно, а Чертослепов запутался в портках, упал, был настигнут и вновь водворен на кол.
– Товарищи! – страшно закричал Намазов. – Там наш начальник!
Итээровцы выхватили клинки. Натиск их был настолько внезапен, что им в самом деле на какое-то время удалось отбить своего командора. Однако татары быстро опомнились и, умело орудуя кривыми саблями, прижали экипаж к лодке, и Чертослепов в третий раз оказался на колу.
Бой продолжал один Афанасий, упоенно гвоздивший наседавших татар своей железной палицей.
– Товарищ Филимошин! – надсаживался Шерхебель – единственный, кто не принял участия в атаке. – Погодите, что я вам скажу! Прекратите это побоище! Сейчас я все улажу!..
Наконец Афанасий умаялся и, отмахиваясь, полез в лодку. Шерхебель тут же выскочил на берег и предъявил татарам овальную золотую пластину. Испуганно охнув, татары попрятали сабли в ножны и побежали снимать Чертослепова. В руках Шерхебеля была пайцза – что-то вроде верительной грамоты самого Батыя.
– Ты где ее взял, хазарин? – потрясенно спросил Альбастров, в то время как татары бережно укладывали замдиректора в лодку.
– Да прихватил на всякий случай… – небрежно отвечал Шерхебель. – Знаете, печать печатью…
– Капитана… – еле слышно произнес Чертослепов. – Главное: капитана не забудьте…
– Капитана? – удивился Шерхебель. – А при чем тут вообще капитан? Вот у меня в руках документ, покажите мне там одного капитана!..
Глава 3
Разогнанная дружными мощными гребками лодка шла сквозь века. В зыбких полупрозрачных сугробах межвременного тумана длинной тенью скользнул навстречу острогрудый челн Степана Разина. Сам Стенька стоял на коленях у борта и напряженно высматривал что-то в зеленоватой волжской воде.
– Утопла, кажись… – донесся до путников его расстроенный, приглушенный туманом голос, и видение кануло.
Вдоль бортов шуршали и побрякивали льдышки – то ли шуга, то ли последние обломки ледохода.
Без десяти десять лодка вырвалась из тумана как раз напротив дебаркадера с надписью «Баклужино». Пристань была полна народу. Присевший у руля на корточки Чертослепов мог видеть, как по мере приближения вытаращиваются глаза и отваливаются челюсти встречающих.
Что и говорить, экипаж выглядел живописно! Далече, как глава на церкви, сиял шлем Афанасия, пламенела лисья шапка Намазова. Рубища и парча просились на полотно.
На самом краю дебаркадера, подтянутый, безукоризненно выбритый, в неизменном своем бежевом плаще, стоял капитан… Отставить! На краю дебаркадера стоял майор Седьмых, а рядом еще один товарищ в штатском. Пожалуй, эти двое были единственными на пристани, для кого внешний вид гребцов неожиданностью не явился.
До дебаркадера оставались считанные метры, когда, рискуя опрокинуть лодку, вскочил Шерхебель.
– Товарищ майор! – закричал он. – Я имею сделать заявление!
Путаясь в полах дорогого восточного халата, он первым вскарабкался на пристань.
– Товарищ майор! – так, чтобы слышали все встречающие, обратился он. – Во время заезда мне в руки попала ценная коллекция золотых вещей тринадцатого века. Я хотел бы в вашем присутствии сдать их государству.
С каждым его словом физиономия второго товарища в штатском вытягивалась все сильнее и сильнее.
Майор Седьмых улыбнулся и ободряюще потрепал Шерхебеля по роскошному парчовому плечу. Затем – уже без улыбки – снова повернулся к гребному устройству.
– Гражданин Намазов?..
Эпилог
Машинистку уволили.
Над Намазовым хотели устроить показательный процесс, но ничего не вышло – истек срок давности преступления.
Электрик Альбастров до сих пор лечится от алкоголизма.
Что же касается Шерхебеля, то, блистательно обведя вокруг пальца представителя таможни (ибо незнакомец на дебаркадере был именно представителем таможни), он получил причитающиеся ему по закону двадцать пять процентов с найденного клада и открыл кооператив.