Лунный свет мутно пробивался через туман и слегка помогал ориентироваться в пространстве. Звуки ночной фауны одновременно устрашали и придавали жизнь этому месту. Отрывистые тени кустов возбуждали воображение и казалось, что находясь в одиночестве, в лунном лесу не далеко и до потери рассудка и неконтролируемого чувства паники, но центурион не ощущал звериного страха, который бы ощутили душевно стабильные люди. Некоторые эмоции и чувства сильно притупляют страх. Причины в бесстрашии, богоподобности, невероятном самоконтроле — очень льстивы, однако иногда, настроение уходит в такой минус, отчего окружающее пространство, даже боль тела, кажется менее значимым и волнительным, чем внутренний холод, который колит всё тело. Римлянин шагал с опущенной головой и тащил, пачкая в земле щит, который оставлял за собой расчищенную дорожку от листьев. Ближе к опушке, где деревья росли всё реже друг от друга, он остановился у нескольких кипарисовых и сел под ними, чтобы отдохнуть. Впервые с города он опустился на землю и облегчённо выдохнул, немного отдыхая от долгой дороги, что началась ещё при свете солнца. С другой стороны его дыхание было глубоким и прирывистым, как у людей, что пытаются справиться с комом в горле. На одно из этих самобытных деревьев он облокотился спиной. Вокруг росли десятки сосен, лиственниц, пихт, елей, но эта группа кипарисов была уникальной в этой лесу. Осмотривая их рост, он снял шлем с гребнем и достал фляжку, которой словной чокаясь, дотронулся до ствола дерева и пролил пару капель на его ветви.
— За твою уникальность! — произнёс центурион и отпил из фляжки. Массируя руками лицо и шею, пытаясь прогнать усталось, он заметил, что туман в области стоп стал гуще и скрывал путь сильнее, чем раньше. Римлянин задумчиво гладил накануне побритое лицо и крутил единственное кольцо на правой руке. Он думал о том, куда может привести его путь в неизвестность. У него не было каких либо чётких целий или непоколебимых ответов для самого себя. Зачем жить и почему не умереть, закончив страдания раньше, чем природа заберёт тебя сама? — раздумывал центурион под колыхающимися на ветру символами смерти. Перед тем, как отправиться в путь, к неизвестному, он, на прощание, приобнял кипарис. После этого, через несколько шагов, он обо что то споткнулся и не удержав равновесие, повалился, громыхая, во всей броне на землю. Шлем и щит разлетелись в разные стороны, и пытаясь нащупать улетевшие части своей экипировки, он не сразу заметил, что рядом находились две могилы. Вокруг них был особо сгустившийся туман, а из одной могилы, о которую римлянин споткнулся, туман даже исходил и клубился, словно исходил из глубины. Эти могилы были без всяких опознавательных знаков или надгробий. Холодные холмики и туман. Центурион тут же пришёл в, оттаченное за десятки лет, состоянии защиты и готовности, вытащил гладиус из ножен и осторожно приблизился к могиле из которой исходил туман. Он кинул на неё ветку, а затем камень. Однако к своему удивлению он не услышал приглушённого звука удара о землю. Не было абсолютно никакого звука. Когда туман чуть чуть расступился, он присмотрелся внимательнее и увидел, что могила быра раскопана и открыта, а земля разбросана рядом, словно кто то не был закопан в неё, а наоборот, выбрался оттуда. Тоже самое было и из другой могилы, но она, казалось, уже давно исчерпала свой туман и задубела. Среди листьев и комочков земли он увидел золото. Вероятно, о него я и споткнулся, — подумал римлянин. Убирая кончиком меча землю и освобождая золото, он увидел, что кусок этот был достаточно большым, а затем и вовсе удивился, когда увидел золотой слепок человеческого черепа. Он был настолько точным, что казалось его зарыл тут какой нибудь скульптор, мастерски владющей наукой анатомии. Словно это и был чей то череп, но полностью из золота. Даже сохранившиеся зубы золотисто блистели. Центурион убрал меч в ножны и вращал череп в руке, а фантазия непереставая накидывала причины его появляния.
— Христиане? Беглые рабы? Преступники? Заначки лесных банд или какой нибудь, неизвестный мне, ритуал захоронения? Или всё же работа скульптора, который пожелал спрятать свой шедевр?