Каргин с Немецким, 201-ой и 539-ой недавно вернулись. Сергей сейчас спал у себя в комнате, 539-ая рассказывала своим соразмерным друзьям про море, 201-ая проверяла работу с Пьер-де-Розетт, а Ярослав вот, решил побить грушу, его волосы даже не успели полностью высохнуть. О водяных сейчас знали только двое: те, кто их видел. Они пока решили не рассказывать, а всё тщательно обдумать.
– Как съездили? – спросила Алёна.
– Сойдёт… – Ярослав невольно посмотрел на правую покрытую недлинными тёмными волосками ногу, на голени свежее ранение со свежей мягкой бордовой корочкой. Алёна, конечно же, это заметила.
– Это кто тебя? – она присела, рассматривая повреждение.
Вдруг из коридора послышалось странное мычание. Мимо открытой двери прошёл Никита с пустым взглядом, жуя свой указательный палец на левой руке, ещё чудом не истекающий кровью. Потом короткий стук: похоже, Иванов врезался в стену. И удаляющиеся шаги.
– Очень интересная история… – Каргина абсолютно не удивило это.
– А что это с ним? – Тютчева указала на открытую дверь.
– Да кто его знает, – он подошёл и закрыл дверь, – может, проголодался.
– Очень смешно, – сарказмом ответила она. – А если серьёзно?
– Так может так и есть. Когда французы подохли, он мне весь мозг проел, мол, давай кусочек отпилим, попробуем. У каждого свои причуды.
– Он каннибал?
– Только на словах. Он такой же каннибал, как я алкоголик.
– Понятно… Так что с ногой?
– Интересная история… Очень сложная… Вообще, её надо всем рассказать, но мы с 201-ой не знаем, как её правильно преподнести. Ну, давай расскажу. Спускаемся мы за осьминогами, а точнее, за одним. Спускаемся, тут мне в ногу стрела каменная. Кровь, акулы, я её выдираю… И тут сзади мне на плечо рука кладётся: оборачиваюсь, а там… русалка, водяной. У него голова как у инопланетянина, на руках перепонки, ноги сросшиеся. На теле доспехи в виде чешуи. Он нас к себе забрал. Оказывается, они на нашем говорить умеют, и очень даже хорошо. Там он мне остановил кровотечение. Потом отвёл, так сказать, к Королеве. Она без доспехов, а просто, в своеобразном нижнем белье, и грудь… Мы с ней обсудили… Мне повезло с эмчами: это визитка! Из-за этого меня не убили! А они убивают всех, кто их видел! Мы поговорили, поговорили… Ну, они нам помогут…
– Них*ра себе! А осьминогов-то взяли?
– Да.
– Знаешь, Ярик, пока календарь позволяет… – Алёна припала губами к губам парня, они слились в страстном поцелуе, а дальше поглаживания, интенсивные движения, снятие одежды… на полу…
– О, Ярик, я тебя ищу! – Марк проходил мимо зала, когда оттуда вышла закончившая парочка. Лавров не пошутил по поводу их внешнего вида (вспотевшая одежда, взъерошенные волосы, учащённое дыхание), выдававшего то занятие. – Может, Никитосу какую-нибудь таблеточку дать? Есть успокоительное?
– А что с ним? – задал встречный вопрос Каргин.
– Я выяснил: у него семья погибла. Ну, он совсем полетел с катушек…
– Что, совсем плохо?
– Ходит, палец грызёт, в стены врезается, иногда кричит, головой бьётся об стены.
– Это ладно. Успокоительных нет, да и пока ничего не будем предпринимать. Вот если начнёт представлять угрозу нам и операции, то тогда придумаем что-нибудь.
– Ну, смотри. Если что, тебя ему скормим.
Они посмеялись.
– Рассказывай, – Ярослав откусил небольшое жёлтое яблоко и посмотрел 957-ой прямо в её зелёные глаза.
– Порадовать ничем не могу… – грустно произнесла она.
– А хоть немного удалось продвинуться?
– Удалось только панику у них останавливать. Я вообще начинаю сомневаться в успехе Пьер-де-Розетт. Всё-таки, мы слишком разные.
– Сомневаться – нормально. Это так же, как и страх, осторожность. Представь, что было бы, если бы пропал страх. Смерть, смерть, смерть…
– Работу, я так понимаю, мы не прекращаем?
– Конечно! Пока есть шансы, надо ими пользоваться. Тем более, глупо останавливаться на половине пути.
957-ая уже пошла, но Каргин её остановил:
– Подожди! Ты? Сомневаешься и спрашиваешь о прекращении работы? Ты? Ты же оптимистка.
– Да? А я не знаю, мне как-то просто грустно стало… Впервые…