-- Сколько останавливается и смотрит на витрины? Сколько проходит мимо? Сколько заходит в ваши магазины? Сколько покупает? Разрешите напомнить вам хотя бы в общих чертах. Мимо ваших магазинов ежедневно проходит от шести до восьми тысяч человек в зависимости от времени года. Один из пяти останавливается, то есть от тысячи до полутора тысяч человек. Пропорция неплохая.
-- Наши витрины очень хорошо оформлены, -- скромно, но не без тщеславия заметил Бретт.
-- К сожалению, из тех, кто останавливается, только один из восьми, даже меньше, переступает порог вашего магазина. А из тех, кто все-таки входит, делает заказ на холодильник даже не каждый четвертый. В зависимости от дня недели вы ежедневно продаете двадцать -- тридцать агрегатов.
-- Я не хочу защищать Каписту, но по сравнению с нашими конкурентами это вполне приличная цифра. У Спитероса, например, продается не более шестнадцати. К концу года наш торговый оборот, несмотря ни на что, достигает достаточно солидной цифры. Немного меньше десяти миллионов песо. Пять миллионов долларов.
-- Вот об этом-то я и говорю. Разве это не печально?
Бретт молча выслушал этот упрек. Каписта нервно покусывал губы. У Флоранс заблестели глаза.
-- Но у наших конкурентов, -- снова завел Бретт, -- например у Спитероса...
Квота жестом отмел это возражение.
-- Лучше о нем вообще не говорить. Вернемся к вашим делам. Итак, двадцать покупателей на тысячу -- полторы любопытных, которые останавливаются у ваших витрин. Сколько получается? Полтора процента. А что вы скажете, сеньор Бретт, если я доведу эту жалкую цифру до... Ну, скажем, до двадцати процентов! А количество холодильников, продаваемых за день, с двадцати пяти увеличится до трехсот. А ваш торговый оборот -- с десяти миллионов до ста пятидесяти миллионов песо?
-- Скажу, что вы смеетесь надо мной, -- сухо отрезал Бретт, которого задело беззастенчивое бахвальство Квоты.
-- А если до пятидесяти процентов, а? -- сказал! Квота.
И, не давая Бретту вставить слово, вдохновенно продолжал:
-- А если до шестидесяти? До семидесяти, семидесяти пяти? А если я доведу продажу холодильников до шестисот, восьмисот, до тысячи и более в день? Ваш торговый оборот...
Бретт раздраженно попытался прервать его:
-- Ну, знаете, даже самые остроумные шутки...
Квота фамильярно положил руки ему на плечи и сказал:
-- Дорогой сеньор Бретт, вы же сами были свидетелем моих опытов. Я сделал три попытки, и все три увенчались успехом. Следовательно, сто процентов успеха. А ведь я имел дело с людьми, искушенными в торговле, не так ли? И то, что я вам продал по баснословной цене, стоило не дороже билета в метро. Но если вы все еще сомневаетесь, пригласите кого угодно -продавцов, машинисток, счетоводов, инженеров и даже старых пройдох, членов вашего правления. Хотите пари?
-- Какое еще пари? -- растерянно спросил Бретт.
-- Что каждому из них я продам по крошкособирателю. Или по вашему холодильнику. Каждому без исключения! Хотя я не обладаю таким опытом, как наш чудодей Каписта. Отнюдь. В крупном торговом деле я новичок. И до самых последних дней я никуда не уезжал из штата Оклахома, точнее, из Камлупи, мало того, я даже не покидал стен нашего городского колледжа.
5
-- О, так вы преподаватель? -- обрадовалась Флоранс.
-- Вот оно что... -- удивленно и разочарованно протянул Бретт.
-- А-а, все ясно! Интеллигент! -- враждебно и презрительно буркнул Каписта.
Квота, даже не повернув головы, обвел глазами всех троих, и Флоранс прочла в его взгляде холодную иронию.
-- Преподаватель? -- усмехнулся он. -- Если хотите, да... Но если говорить начистоту, то, поскольку на философском отделении колледжа Камлупи нет ни одного ученика, начальство решило, что можно обойтись -- так оно будет дешевле -- человеком, не имеющим специального образования. А как вы знаете, в Америке дипломов не требуется. Вот начальство и подумало обо мне, так как я уже работал в колледже, развивал, так сказать, вкус у детишек.
-- Вы преподавали основы искусства? -- спросила Флоранс.
-- Нет, я продавал им конфеты "рудуду" во время перемен. Но я человек добросовестный. И я стал изучать свой предмет на тот случай, если вдруг появится ученик и мне придется с ним заниматься. Вот тут-то я и сделал одно ценное открытие, которое, это я понял сразу же, принесет огромную пользу в моей коммерческой деятельности.
-- Вы изучали экономику?
-- Нет, психологию. И действительно, продажа "рудуду" вскоре выросла настолько, что запасы их быстро иссякли и мне пришлось в течение целой недели продавать их по талонам. Но тут у меня зародились иные замыслы.
-- Так что это все же такое? -- жадно спросил Бретт.
-- Мои замыслы?
-- Нет, что вы открыли?
Бретт заметно оживился, Флоранс посмотрела на него: он, милый ее чудак, был готов всему поверить. И, сама не понимая почему, она обрадовалась в душе.
-- Колумбово яйцо! -- сказал Квота. -- Просто надо было об этом подумать, только и всего.
Типичным преподавательским жестом он слегка подтянул рукава.
-- Кто не знает, -- продолжал он, -- что поведение самых различных людей определяют одни и те же постоянно действующие факторы. "Не схожи люди в своих поступках, но как согласны в том, что скрывают". Вам знакомы эти замечательные слова французского поэта Поля Валери. Вот они-то и легли в основу моей системы торговли.
-- Простите...
-- Я говорю, -- повторил Квота, -- что это положение легло в основу моей системы торговли. Вернее, два универсальных психологических фактора, первый из коих...
В глазах Бретта да и Каписты тоже он прочел уже знакомое ему недоверие: все это, мол, болтовня неуча с последней парты.
-- Сейчас я вам все объясню наглядно, -- продолжал он, улыбнувшись. -Вам, конечно, известна игра, построенная на том, что у присутствующих спрашивают, что такое, ну, к примеру, винтовая лестница. Скажите мне, сеньоры, и вы, сеньорита, что такое винтовая лестница?
-- Это лестница, которая, -- начал Бретт, -- лестница, которую... одним словом, лестница... ну, такая. -- Он вслед за своей племянницей и Капистой начертил в воздухе некое подобие штопора.
-- Очень хорошо, -- одобрил Квота. -- Какое единодушие! А теперь скажите мне, что такое компактное вещество?
-- Ну, это...
И Флоранс, и ее дядя, и Каписта сделали одно и то же движение: согнутыми пальцами они словно бы мяли какую-то упругую массу. Но тут же они рассмеялись.
-- Великолепно, -- сказал Квота. -- А коловорот?