Когда в начале июля, как и каждый год, она уезжала в Италию (иногда, впрочем, она посещала Грецию, Испанию или Голландию), она еще не приняла решения относительно будущего. Во всяком случае осознанного, обдуманного заранее. Однако она так тщательно собиралась в дорогу, взяла с собой столько теплых вещей, что окружающие, да и она сама могли без труда догадаться, что покидает она Хаварон с какими-то подспудными мыслями, хотя и не отдает еще себе в этом отчета.
Сойдя в Неаполе с маленького итальянского судна, на которое Флоранс пересела с самолета в Веракрусе, она прежде всего взяла напрокат "тополино". На следующий день на этой маленькой машине она отправилась в Пестум и провела весь день среди развалин древних храмов, у подножия гор на берегу моря, ласково поглаживая гладкий камень нагретых солнцем дорических колонн. Вечером она сняла номер в маленькой гостинице, окруженной пиниями, совсем рядом с зоной раскопок, и долго при свете луны, в тишине, нарушаемой изредка криками совы, высунувшись из окна и вдыхая аромат полыни и сосны, любовалась спящими руинами, над которыми мерцали мириады звезд.
Утром, когда она уже сидела в машине, собираясь уезжать, перед ней появился какой-то мужчина, на вид явно голодный, и стал вытаскивать из всех своих карманов небольшие пакетики из газетной бумаги. В каждом было по какой-нибудь реликвии, перепачканной землей и вроде бы древней, но, бесспорно, поддельной. Флоранс уже хотела было тронуться с места, но что-то ее удержало. Может быть, слабая надежда, что одна из этих "древностей" вдруг окажется подлинной? Ей понравилась головка женщины с отбитым носом, опушенными веками и загадочной улыбкой, но, судя по цене, трудно было поверить, что это не подделка. Мужчина стоял в выжидательной позе, вид у него был жалкий. Флоранс подумала, что, будь на его месте Квота, он в одну минуту довел бы ее желание до апогея, и из какого-то странного чувства справедливости решила купить эту головку у несчастного голодранца, который только и твердил: "Вери гуд, мадам, оч-ч-эн карашо", потрясенный тем, что так быстро и даже без торговли сумел всучить ей свой товар. Флоранс расплатилась и уехала. Головка с закрытыми глазами, которую она положила на сиденье рядом с собой, казалось, загадочно посмеивается. Флоранс время от времени не без раздражения поглядывала на нее.
Когда дорога пошла вдоль моря, Флоранс остановила машину, взяла головку, поскребла ее пилкой для ногтей и обнаружила, что она из гипса. Флоранс с силой швырнула ее в спокойное море. И тут же Флоранс упрекнула себя за глупую вспышку, но все же продолжала злиться, хотя и сама не знала -- на кого.
На следующее утро Флоранс все катила по прелестной дороге Калабрии, которая ведет от одной сарацинской башни к другой, извиваясь над морской пучиной, то зеленого цвета, то голубого, такого густого, что он кажется неестественным (нетерпеливые туристы избегают этого пути, не подозревая, какой красоты они лишают себя из-за бессмысленной спешки), и в полдень остановилась на бескрайнем пустынном пляже, который раскинулся между морем и шоссе, чтобы позавтракать сандвичем и ломтем арбуза, купленным утром в Сапри. Она лежала на песке, докуривая сигарету, как вдруг вдали появилось облако пыли, потом из него вынырнул грузовик и без всякой, казалось бы, причины замедлил ход. Машина остановилась недалеко от Флоранс, и сразу же хлопнула дверца. Из кабины выпрыгнул широкоплечий черноглазый шофер с воинственно закрученными усами. Ни справа, ни слева на дороге не видно было ни одной машины, на пляже -- ни души. Флоранс стало неуютно, она вспомнила, что Калабрия славится бандитами... Но что делать? И она решила ждать.
Мужчина неторопливо шагал к ней. Он улыбался, и его белые зубы, словно луч света, прорезали загорелое лицо. Он спустился с дюны, подошел к ней -она привстала -- и, сев на корточки, обхватил руками колени.
-- Иностранка? -- радостно спросил он.
Он говорил по-итальянски со странным певучим акцентом. Флоранс хорошо понимала по-итальянски и немножко говорила. Ока ответила "да", и он снова спросил:
-- Англичанка? Американка?
Что ему сказать? Тагуальпеканка? И она подтвердила:
-- Да, американка.
С его лица не сходила все та же радостная улыбка.
-- Впервые на этой дороге я встречаю американку. Они никогда здесь не ездят. Садятся в Неаполе на самолет и летят в Сицилию. Или же плывут на ночном пароходе.
-- Если бы они знали, как прекрасен этот край, они все бы сюда приехали.
Улыбка на его лице стала еще шире, еще больше открылись сверкающие зубы. "Великолепная разбойничья морда, -- подумала Флоранс, -- но симпатичная". Все же она поглядывала на дорогу, но там по-прежнему не было ни единой живой души и ни одной машины. Шофер предложил:
-- Сигарету? Я видел, вы курите.
Он протянул пачку. Флоранс взяла сигарету. Он поспешно чиркнул спичкой, дал ей закурить и спросил:
-- А у вас тоже так красиво?
-- Нет, не так. Вернее, красиво, но по-другому,
-- А как?
-- Все вперемежку: и горы, и пропасти, и высокие скалы, и каньоны. А в зеленых долинах финиковые пальмы и бананы. Все там растет, как в раю.
-- Сюда надо весной приезжать, когда все цветет, -- он показал на холмы, -- и розмарин, и чабрец, и базилик... Здесь тоже как бы рай. Под солнцем такой запах стоит, что одуреть можно. Ей-богу.