Спустился лифт, и они вошли в него.
-- Так о чем мы говорили? -- продолжал Квота. -- Ах да, об изобретении, о создании новых потребностей, по мере того как существующие будут отмирать. Каким образом? При помощи психоанализа. Ибо в каждом из нас сидят заторможенные с детства разнообразнейшие желания, которые, если их вытащить на свет божий, могут воплотиться в товары широкого потребления. Среди этих желаний есть и глупые или неосуществимые, такие, например, как желание, нажав кнопку, разом перенестись через Атлантический океан. Эти отбрасываются. Другие же, наоборот, оказываются весьма плодотворными. Возьмем хотя бы оксигеноль. Вы знаете, что это?
-- Да, к сожалению, уже видела.
-- Замечательное достижение. И мы обязаны этим молодому доктору Спицу, весьма увлеченному своей работой. Однажды он спросил старика, который по утрам заправляет бензином его машину: "Как самочувствие?" Тот в шутку ответил: "Неважно, вот если бы немножко подкачать..." А для специалиста по психоанализу любое слово, любая шутка имеют глубокие корни в подсознании человека. Спиц заставил старика разговориться, и тот, следуя ассоциации идей, перешел от "подкачать" к "втягивать", "вдыхать", "задыхаться" и так дошел до кислорода. "Почему?" -- спросил доктор. "Да мне кажется, не так будешь задыхаться, если глотнуть чуток кислорода", -- пояснил старик.
Флоранс с Квотой вышли из лифта.
-- Мы проделали опыт на наших служащих, -- продолжал Квота, -- и получили великолепные результаты. Дело тут, конечно, не столько в кислороде, сколько в самовнушении, о котором напомнила мечта старика. Самовнушение вызывает определенный рефлекс, тот, в свою очередь, порождает привычку, то есть потребность. Оксигеноль покупается нарасхват. Хотите попробовать?
В комнате, куда они вошли, вдоль стен тянулись металлические шкафы. В одном из них стояли алюминиевые флаконы различной формы. Квота сунул Флоранс под жакет какой-то флакон, и он аккуратно лег между грудью и подмышкой, так что снаружи его совсем не было видно. Флоранс нажала на рычажок, и ей в лицо ударила струя газа с запахом не то перца, не то амбры. Флоранс почувствовала прилив бодрости: в этом не могло быть никаких сомнений.
-- Вы уверены, что дело здесь не в кислороде?
-- Только никому не говорите, но это не чистый кислород. Чистый было бы опасно. Мы смешиваем его с азотом и углекислым газом...
-- Но это же просто сжатый воздух?
-- Боже мой, ну конечно...
Флоранс удивленно моргнула.
-- Как же так... как же...
-- Я уже объяснил вам: дело в самой мысли. И вы тоже поддались самовнушению. А теперь пойдемте, я вам еще кое-что покажу.
Они пошли по застекленной галерее, вдоль которой помещались небольшие кабинеты. В каждом кабинете на диване лежал человек, а за ним, сидя, наблюдал психоаналитик с блокнотом в руке. Оттуда доносилось беспрерывное, похожее на молитву бормотание.
Флоранс и Квота с минуту на них смотрели, потом пошли дальше.
-- А где вы набираете ваших... ваших... как вы их называете, пациентов?..
-- Не бойтесь, говорите откровенно -- больных. Ведь они и впрямь больны, их болезнь -- пресыщение. И они жаждут лишь одного: чтобы из них извлекли новые желания. Причем больных мы не ищем, мы даже не в состоянии принять всех жаждущих.
-- И каковы результаты?
-- Пока еще весьма скромны, как я вам уже говорил. В большинстве случаев -- всякая ерунда. Но ведь это только начало.
Квота достал из шкафа ботинки на толстой резиновой подошве, усеянной дырочками.
-- Ботинки -- распылитель духов, -- объяснил он, -- изобретенные после сеанса психоанализа с одним почтальоном. Мы ждем жары, чтобы пустить их в продажу.
Из другого шкафа Квота вынул брюки, задняя часть которых надувалась и при легком нажатии выпускала воздух.
-- Результат психоанализа одного бумагомарателя, -- сказал Квота. -Сейчас разрабатывается другая модель подобных брюк, предназначенных для кавалеристов, для потребностей армии.
Из следующего шкафа Квота извлек несколько предметов, по форме напоминавших лимоны.
-- Психоанализ драматурга: слезоточивые бомбы для трагедий и веселящие -- для комедий. Уменьшенные модели -- для похорон и свадеб.
Квота вытащил из ящика кожаный кошелек старомодного фасона, такого не найдешь даже в захолустной деревне, но тут же бросил его обратно.
-- Нет, никчемная штука, -- сказал он.
-- Все-таки покажите...
-- Психоанализ старой крестьянки: кошелек на резинке. В провинции на них огромный спрос. Но этот предмет противен нашей цели, поскольку он предназначен для накопления денег. Мы вынуждены были снять его с продажи. Ага, вот наша последняя новинка.
Квота взял с полки какой-то предмет, напоминавший человеческую ладонь, снабженную гибким шлангом. Электрический моторчик на батарейке приводил пальцы в движение. При нажатии на кнопку из-под ногтей высыпалось немного порошка.
-- Скребница для почесывания труднодосягаемых мест с головкой самонаведения и распылителем порошка, вызывающего зуд, -- объяснил Квота и кинул щепотку порошка за воротник Флоранс. -- Много совпадающих психоанализов.
От возмущения и зуда у Флоранс на минуту перехватило дыхание.
-- Ой! -- крикнула она наконец. -- Это отвратительно! Ой! Дайте скорее мне эту штуку!
Она схватила ручку-скребницу и принялась ожесточенно чесать себе лопатки, спину, поясницу, сердясь и наслаждаясь одновременно.
-- Прекрасное изобретение, не правда ли? -- осведомился Квота.
-- Вы лучше скажите... ой... что это просто... не могу... ой... омерзительная шутка, -- проговорила Флоранс, продолжая, однако, с наслаждением чесаться. -- Только не уверяйте меня... Ай! Ой!.. что вы говорите серьезно.
-- А почему бы и нет? -- живо возразил Квота. -- А если я вам предложу чихательный порошок, это, по-вашему, тоже будет злая шутка? А ведь потребность нюхать табак твердо держала в своих тисках наших прадедов и прабабок в течение трех веков, если не больше. Пари держу, что изысканный зуд, если его по-настоящему широко разрекламировать и найти для него подходящий лозунг, может продержаться не менее долго. "В чем ангельское наслажденье? Где чешется -- чесать, в том нет сомненья!" Посмотрите на себя, Флоранс, вы взбешены, но в то же время помимо воли вы уже попали в рабство, вы наслаждаетесь последними вспышками упоительного зуда...
Флоранс хотела было возразить, но страшный зуд не давал ей сосредоточиться, и она, расчесывая себе спину, стонала от удовольствия и унижения.