Этот раскол общественного мнения, понятно, нашел свое отражение и в правительстве. Там тоже образовались две партии. Часть министров покровительствовала "сторонникам изобилия". Но остальные -- а их было большинство! -- противились действиям Квоты, пугавшим их своей смелостью; эти предсказывали грандиозный кризис. Движимые инстинктом самосохранения, они мечтали спустить дело на тормозах и с этой целью оказывали весьма сильное давление на президента Тагуальпы Фенимора Лапаса, стремясь добиться его поддержки.
Вся власть в Тагуальпе принадлежала президенту, роль парламента была сведена к простой канцелярии, формально утверждавшей его решения, которые фактически имели силу закона. Декрет, подготовленный "мальтузианцами" и их сторонниками-министрами, ждал только подписи президента, по этому декрету заработная плата снижалась почти до того уровня, который установили Спитерос и его группировка. Новый закон должен был подорвать систему Квоты и свести на нет все завоевания "сторонников изобилия". Кроме того, предусматривалось уменьшить в десять раз производство товаров, обложив их огромным прогрессивным налогом. Но Лапас никак не мог решиться подписать этот декрет.
Он боялся общественного мнения, противодействия профсоюзов, волнений, забастовок. Боялся также, что немедленно падет кабинет министров, ибо девять министров из двадцати двух подкуплены "сторонниками изобилия", и они, вне всякого сомнения, подадут в отставку, придется формировать новое правительство, а во время междуцарствия положение президента будет не из веселых, тем более что даже сам министр внутренних дел -- хотя открыто он и не оказывал предпочтения ни одному из лагерей -- не слишком скрывал свое тайное покровительство Квоте и его друзьям, и в политических кругах страны это было хорошо известно.
Но "мальтузианцы" все-таки оказывали решительное давление на правительство. И особенно оно усилилось после того, как Квота предпринял попытку подчинить себе экономически некоторые секторы, находящиеся в руках противника, -- пусть видят, как сжимается вокруг них кольцо. Почуяв опасность, Спитерос и его единомышленники решительно насели на правительство с требованием, чтобы Лапас подписал декрет о снижении заработной платы и повышении налогов на промышленные товары. Ходили слухи, что министры, сторонники Спитероса, заявили президенту о своем выходе из кабинета, если тот немедленно те утвердит новый закон.
Узнав об этом, Квота обрадовался.
-- Ну, наше дело в шляпе, -- потирая руки, твердил он.
-- Вы думаете, они подадут в отставку? -- недоверчиво спросил Бретт.
-- Надеюсь, что нет! -- рассмеялся Квота. -- Думаю, Лапас подпишет декрет.
-- Но если он подпишет, нам будет нанесен жестокий удар.
-- Главное, не волнуйтесь, -- успокоил его Квота, но не стал вдаваться ни в какие объяснения.
На сей раз давление "мальтузианцев" оказало желаемое действие. Фенимор Лапас, правда, не сразу, но представил декрет парламенту на голосование. Парламент немедленно принял декрет, отклонив все поправки.
-- Дожили! -- стонал Бретт. -- Очевидно, вы этого хотели, да? Теперь мы погибли?
-- Да неужели? -- сказал Квота.
Увидев торжествующую улыбку, осветившую тонкое лицо Квоты, Флоранс поняла, что он уже давно готовился к этой минуте.
В деловых кругах ожидали, что на следующий же день после голосования девять министров -- сторонников Квоты, несколько месяцев тормозивших утверждение нового закона, подадут в отставку. Президент Лапас, желая избежать правительственного кризиса, предусмотрительно наметил на тайном заседании девять "мальтузианцев", кандидатов в министры, которым намеревался передать портфели оппозиционеров. Но, к великому его удивлению, оппозиционные министры и не подумали выйти из правительства. Внешне они самым что ни на есть демократическим образом согласились с решением большинства. Обескураженный президент не знал, радоваться ли ему или тревожиться.
На бирже акции "мальтузианских" предприятий резко подскочили, зато акции фирмы "Бреттико" обесценились. Однако Квота предвидел это и заранее, пока курс на них был еще высок, распродал сам и велел другим членам правления распродать небольшими пакетами значительную часть акций. Теперь же он сам и по его указанию все прочие скупили эти акции по дешевке. Таким образом, у держателей акций оказался огромный капитал наличными, который Квота хранил в сейфах и только ждал подходящего момента, чтобы пустить деньги в оборот.
Поначалу общественное мнение Тагуальпы разделилось. Осторожная по самой своей природе мелкая буржуазия одобряла закон, ограничивавший чрезмерные, с ее точки зрения, притязания тех, кто жил на заработную плату. Рабочие же, служащие и чиновники, как и следовало ожидать, встретили новый закон в штыки. Профсоюзы устраивали собрание за собранием. Принятые резолюции резко осуждали решение правительства и требовали отмены "драконова закона". Страну лихорадило, волнения главным образом захватили крупные города и, конечно, в первую очередь Хаварон, где заработная плата была особенно высока. Каждую субботу происходили демонстрации. По мере того как приближался день, когда закон об ограничении заработной платы должен был войти в силу, манифестации на улицах столицы становились все более многолюдными. Демонстранты несли плакаты: "Сохранение нашей заработной платы либо смерть!", "Да здравствуют "сторонники изобилия"!", "Долой драконовы законы!", "Лапаса на виселицу!".
К концу месяца, во время грандиозной манифестации, самым популярным стал новый лозунг, выведенный огромными буквами на плакатах: "Квоту к власти!"
Сам Квота все это время держался в тени и нигде не показывался.
Будучи человеком осторожным, президент Лапас пытался отсрочить хотя бы на время введение непопулярного закона. Он знал по опыту, что люди обычно выливают весь свой гнев во время демонстраций, а затем постепенно остывают. Он хотел взять их измором.
-- Пусть лихорадка утихнет сама собой, -- говорил он.
Но "мальтузианцы" во главе со Спитеросом придерживались иного мнения.
-- Нет, -- говорил Спитерос. -- Надо заставить их подчиниться силой. Воспользуемся подходящим моментом. А такой момент наступил. Профсоюзы размякли от четырех лет "сладкой жизни", и, если мы проявим решительность, они даже пикнуть не посмеют. Они так и не удосужились обеспечить себя забастовочным фондом: денег у них нет, и они продержатся не больше недели. Следовательно, бой им надо дать именно сейчас.