– Что сварим им такую же похлёбку, как и свиньям. Ты, председатель, не доводи до греха, а то ведь побьют тебя женщины, дай команду. И пацанов пошли крапиву молодую собрать. А завтра давай собирайся в Омск поедем. Нужно подумать, чем людей кормить.
– Я не поеду. Меня за самоуправство тут же из партии выпрут, а то и глядишь арестуют, – Крохов зашёл в сельсовет и зло хлопнул дверью за собой.
Рейнгольд тихонько зашёл за ним и стараясь не попадать под горячую руку, проскользнул за угловой стол – его законное место.
Андрей Семёнович посидел чуток, обхватив голову, а потом вскочил и стал сильно прихрамывая на правую ногу, что после давнишнего перелома срослась неправильно, и теперь была короче левой, нарезать круги по кабинету. Потом утомившись, видно, встал напротив Штелле и, цедя слова, словно монетки отсчитывал, проговорил.
– Роман, ты дай команду. Ну, там … Ну, понял… Я это… – рукой махнул, – Не, не поеду. Арестуют ссуки. Что делать-то!? Да, ты сиди! – он снова махнул рукой.
– На сколько человек. Амбар почти пустой. Надо свиней резать.
– Умный!!! Вон садись на моё место, да если я только заикнусь об этом в райкоме, тут же поеду на Сахалин. Думай, давай, ты же грамотный.
– Я?! – опешил Штелле.
– А! Иди, Роман, дай команду. Плохо мне.
Это было правдой. Крохов был белый совсем, даже синюшный. И дышал как-то порывисто. И не похмелье было тому виной, хоть и разило от него, как из помойки.
– Идите домой, товарищ председатель, я, конечно, дойду до свинарника и дам команду. Только вы хоть строчку чиркните, мне Эрнст не поверит.
– Чиркну, – Андрей Семёнович плюхнулся на стул за своим столом и, правда, попытался что-то написать, и тут его как-то скрючило, и он боком завалился на пол, да ещё и головой ударился об деревянный из толстенных досок собранный пол. Гулко так получилось.
Рейнгольд бросился к председателю, но что делать не знал, и выбежал на крыльцо, где, свернув толстенную козью ножку, приводил нервы в порядок Штанмайер.
Тот, войдя в избу, пощупал на шее пульс у Крохова и, крякнув, прорычал, скорее, чтобы хоть что-то сказать.
– Допился. Удар должно быть. Давай, запрягай телегу, в город его повезу. Тут без врачей не обойтись.
– Лошади не кормлены, ни одна не доедет до Омска.
– Донер Ветер! Покорми!
– Чем? Овса уже две недели нет.
– Сынок, не дури, нужно отвезти председателя в Омск, подумай, если он здесь окочурится, то милиция ведь приедет разбираться и точно вызнает про бунт бабий. Пересажают всех. Думай.
– У выселенных можно купить, но дорого.
– Да, чёрт с ним! Сколько надо говори!
– Рублей двадцать, – пожал плечами Штелле.
– Ого! – Штанмайер посмотрел снизу вверх в глаза Рейнгольда и, не увидев, видно, в них блеска наживы, сдулся как-то и, пошарив по карманам, вынул мятые бумажки и мелочь.
Пересчитали. Семнадцать рублей пятьдесят девять копеек.
– Хватит? – зло почти посмотрел на писаря, словно это он за такие сумасшедшие деньжищи торбу овса продаёт.
– Я объясню, что случилось и чем может закончиться.
– Ну, ну, этим куркулям… Ладно, беги уже.
Интермеццо второе
В очереди стоит парень с длинными волосами. Подходит бабушка.
– Девушка, ты последней будешь?
– Я не девушка!
– Вот глупая, нашла, чем хвастаться!
Васька Блюхер имел отношение к легендарному фельдмаршалу, поколотившему Наполеона самое непосредственное. Нет. Потомком не был и даже дальним родственником, и то не был. А если вдумчиво подумать, то и однофамильцем не был.
Генерал-фельдмаршал Гебхард, мать его, Леберехт имел фамилию фон Блюхер, а если уж совсем начистоту, то von Blücher.
Васька же унаследовал фамилию от прапрадеда вернувшегося после всех этих наполеоновских войн в свою поскотную деревеньку Барщинку к помещику Кожину. «Мать твою за ногу»! – завопил пьяненький Кожин узрев бравого гренадёра, увешанного медалями. – «Да ты Феклист истинный фельдмаршал Блюхер». Так и прицепилось.
Совсем пацаном забрал батенька Константин Павлович второкласника церковно-приходской школы Ваську на заработки в Петербург. Пристроил будущего маршала «мальчиком» в магазине, ну, типа ещё один Ванька Жуков. В общем, не ту страну назвали Гваделупой. Классики вечно всё переврут. Подрос чуть Васька, украл чего в магазине и решил бежать в Москву. Сбежал и устроился слесарем на Мытищинский вагоностроительный завод под Москвой. В 1910 за призыв к забастовке был арестован и приговорён к тюремному заключению. В 1913–1914 работал в мастерских Московско-Казанской железной дороги. Это он рассказал кому надо. Героическая личность. Революционер и сиделец с дореволюционным стажем. Правда она всегда вылезет, доскональное следствие, когда захомутали маршала Сталинские Сатрапы и воспоминание родственников, выявили чуть отличную картину от сидельческой-героической-слесарно-железнодорожной.