– Ва… – Пак протянул было руку к сидящему рядом на карточки Брехту, но она не удержалась и упала на живот толстяка.
– Ваня… Он… в живот… Вытащи… – кореец чуть покачивался сидя на хунхузе.
– Что в живот? Ранен? – блин, так вот что был за выстрел. В живот!!!
– Вытащи, и в озеро … отнеси. Не хочу … в дерьме умирать. – Уже почти нормально произнёс Бич. Только дышал поверхностно и часто.
– Вот чёрт! – Брехт переселил себя и плюхнулся в это. Полностью сапоги ушли.
Подхватил под мышки тощего корейца и попытался приподнять. Скользко, мать вашу – Родину нашу. Только со второго раза удалось. Тогда Иван Яковлевич перехватил Бича сзади за пояс и приподнял повыше. Поднатужился и перевернул уже на землю. Пак при этом рычал, кусал губы, но не кричал. Потом Иван Яковлевич сам вылез из этой ямы и снова, подхватив Пака под мышки, волоком потащил к озеру. Сил, чтобы поднять его на руки не хватило бы.
Дотащив корейца до озера, Брехт сначала хотел раздеть его, но передумал, пусть сперва вода с них обоих основную массу экскрементов смоет. Так задом и продолжил пятиться, пока вода не дошла ему до пояса, а Паку до горла. Придерживая одной рукой тело корейца, Иван Яковлевич второй рукой попытался смыть с лица и шеи Пака коричневые пятна.
– Ваня, Пак, что случилось? – с маузером в руке в воду забежал Васька.
– Подойди, кх, кх. – закашлялся кореец. Тихо получилось. Почти беззвучно.
– Васька! Подойди сюда! – прокричал Брехт.
– Что случилось? – в тысяче брызг подскочил китайчонок.
– Пак ранен, что-то сказать тебе хочет. – Как-то устало, понимая, что не просто ранен, а умирает друг, проговорил Иван Яковлевич.
– Васька ты проверь всех. Добей раненых только одного, который, кх, кх … целее, оставь … Должны хранить награбленное, где … кх, кх.
– Ясно. Ты держись, не умирай. Ваня, вытаскивай его, перевязать надо, – начал суетиться китайчонок.
– Иди …
– Да, Васька, иди, займись хунхузами. А то ещё стрельнут в спину.
– Мигом! Я мигом! – и снова, подняв тучу брызг, убежал на берег. Буквально сразу и выстрелы послышались. Патронов-то хватит?
Брехт смыл с головы и шеи Пака всё, что можно, а потом чуть вытащил его на мелководье и стащил сначала гимнастёрку, а потом и сапоги со штанами. Бросил, чтобы не уплыло всё это ещё ближе к брегу, и ещё раз, как мог, обмыл корейца оставшегося в белом исподнем.
– Всё Ваня, хватит купаться. Помирать пора… кх, кх. Вынеси на берег вон к костру … кх, кх, поближе. – Белый совсем. И не понятно улыбка, или от боли губы кривит.
Пока тащил и рану заметил в районе пупка. Там ведь нет жизненно важных, может, выкарабкается. На глаза Брехта навернулись слёзы. Ну, как же так из-за глупости. Нужно было подползти и всех из маузера зачистить. А может, вообще не соваться. Сами бы раненые себя проявили, начали бы там на помощь звать или стонать. Господи, чего пошёл. Поздно уже. Ничего не воротишь. Он вытащил Пака на берег и усадил, облокотив спиной о тростниковую стену хижины, недалеко от костра почти потухшего.
– Подбросить? – полными слёз глазами уставился на раненого.
– Сядь, кх, кх, Ваня, рядом. Поговорить надо.
– Тебя перевязать надо …
– Сядь. Я врач. Умру через пару часов от внутреннего … кровотечения. Операцию делать надо. Некому. Кх. Да и не известно, поможет ли. Кх, кх. Пару часов. Может, кх, меньше…
– Так на лошадь и в Чжалайнор.
– Кх, кх. Смеёшься. Это шестьдесят ри, двадцать вёрст или километров, по-вашему. Всё больше не перебивай. Кх. Мало времени. Много нужно сказать. Важно…кх.
– Ну, как, хоть перевязать, – указал Иван Яковлевич на рану.
– Запеклось почти. Кх. Кх. Всё, слушай. Что ты знаешь об императорах Чосон?
Принц Ли Кан
Событие пятьдесят восьмое
Корейская пословица:
Чтобы красивое слово услышать, надо красивое слово сказать