Куда деваться. Поехали ночью. Не далеко. Главное отъехать подальше от лагеря, чтобы случайно заржавший конь их не выдал. Камень почти в трёх километрах, вот ещё приблизительно три или четыре отъехали, и встали на привал посреди степи уже при полной темноте.
Выли волки. Теперь к озеру со всех окрестностей соберутся. Там тухлятинка. Лошади испугано фыркали, жались друг к другу и людям. Их стреножили, а то бы и разбежаться со страха могли. Едва стало сереть, позавтракали, покормили лошадей, напоили их и себя, и в путь. Всё, после обеда были уже в той западной рощице, где у них с Паком был тайник организован. Сгрузили в него пулемёты, винтовки, Маузеры и всё золото. Даже большинство тряпок. В Маньчжурию пойдёт один Брехт. Парочка пока обоснуется в этой рощице. Только котёнка, переставшего шипеть и скулить, попаданец сунул за пазуху.
Иван Яковлевич так и не придумал, как легализовать лошадей, а Васька с Чубарым ни за что не хотел расставаться. Решили так. Парочку дней выждать, а потом начать перевозить золото из-под камушка сюда. Если один конь увезёт сто двадцать кило, то три лошадки тридцать слитков перевезут. А нужно сто пятьдесят. Пять ходок. Получается, если не сильно спешить, то десять дней. Ну, оно того стоит. Даже трудно сказать, сколько стоит две с лишним тонны золота. Стоп. Стоп. Стоп. 1933 год – отмена «золотого стандарта», то есть, если сейчас золото стоит чуть-чуть дороже 20 долларов за одну тройскую унцию, то через год цена подскочит до 35 долларов. Вот годик и подождём.
Всё это Иван Яковлевич продумывал, пока на карачках полз по тому небольшому овражку. С собой только один сидор с женскими шмотками был и Барсик за пазухой. Хоть как-то скрасить горе Куй из-за смерти Пака. Кем уж она его считала, охранником или отцом, но явно близким человеком, а тут придётся Ивану Яковлевичу сообщать скорбную весть.
Темно. И ничего не видно. Чуть мимо нужной своротки не прополз. Вышел и спокойно, как добропорядочный обыватель, пошёл к домику Пака.
А там окна тёмные.
Глава 26
Событие шестьдесят четвёртое
Иван-дурак пришёл к царю и говорит:
– Я обещал принести голову дракона. Так вот она.
Царь отвечает:
– А я, Ванюша, обещал тебе руку принцессы. Так вот она…
Что это значит? Брехт на всякий пожарный Маузер с собой взял. Сейчас достал из кармана пиджака немца и снял с предохранителя, потом, прикрыв затвор рукой, взвёл пистолет. Почти и не слышно. Думал, думал и не решился идти. Темно, вдруг там засада из злобной китайской военщины. Постоял в нерешительности. Наверное, нужно идти к родственникам. Нет, туда точно нельзя. Там практически казарма и полно чужих глаз. Блин, что делать-то? Выбора особого нет. Остаётся в бывший свой домик наведаться. Дворжецкий Матвей Абрамович, остававшийся на станции за старшего, должен быть в курсе всех событий.
Улица пустынная, собаки не лают, луна хоть и не сильно яркий, но свет даёт. Прижимаясь к растущим по краю дороги бурьянам, Брехт так с Маузером в руке и добрался до несчастного домика, в котором теперь обитал товарищ Дворжецкий.
В той комнатке, что была, как бы залом, и где был стол письменный расположен, горела керосинка. Окна занавешены и не видно, что там происходит, придётся рискнуть. Иван Яковлевич пробрался в палисадник и легонько стукнул в стекло. Там сгрохотал уроненный стул. Человек в испуге вскочил. Потом шаги послышались в сенях, и с небольшим скрипом приоткрылась дверь.
– Кто тут? – сиплым голосом.
– Матвей Абрамович? Это Брехт. Пустите?
– Товарищ Брехт. Где же вы пропадали столько время. Беда за бедой, а начальника нет. Заходите, быстрее пока не увидел никто.
Иван Яковлевич сунул пистолет в карман, не ставя пока на предохранитель, мало ли. Ведь он этого Дворжецкого почти не знает. Может, тьфу-тьфу-тьфу, и засада в доме быть. Прошли через тёмный коридорчик в комнату. Зам сразу к лампе дёрнулся и чуть прикрутил свет, потом оглянулся и ещё прикрутил. Так, небольшое светлое пятнышко на столе осталось.
– Рассказывайте, Матвей Абрамович, что за беда, – Брехт опустился на лавку, что была приставлена к стене с голландкой.
– Даже не знаю, с какой начать, – Дворжецкий оценивающе глянул на гостя, – Чайку не желаете?