– Не плохо бы, – кивнул Брехт и махнул рукой, – Только сначала расскажите, что тут случилось.
Дворжецкий попереминался с ноги на ногу, потом сел, потом снова встал и отошёл от окна. Шифруется?
– Про дело об угоне паровозов вы слышали? – Зам дождался кивка. – Китайцы не успокоились. Вчера были арестованы все начальники станций по всей КВЖД. Искали и вас, но раз вы здесь, то не нашли. Но если появитесь, тут не надо быть пророком, то арестуют обязательно. Меня не тронули, ещё телеграфиста у нас арестовали, подозревают в нём шпиона. Якобы, он перехватывает японские радиограммы. Ничего не понятно, как японские сообщения могут идти по нашим линиям. Из Харбина пришёл приказ не поддаваться на провокации и продолжать работать. Поезда ходят. Хоть на станции всё время полно японских и китайских солдат.
– Что-то ещё, Матвей Абрамович, вы сказали беды? – Брехт расстегнул пиджак и облокотился о стену, устал за день с этим золотом неимоверно.
– Да. Ваши друзья корейцы тоже исчезли.
– А вы откуда знаете? – сразу подобрался Брехт.
– Так меня спрашивали, не видел ли я их. Японцы с китайцами приходили. Искали Пака, травника вашего, и его дочь.
– Нашли? – Иван Яковлевич совсем духом пал. Прогулялись, называется. Сходили за хлебушком.
– Насколько мне известно, нет. Вы потом прогуляйтесь до родни. Там, думаю, больше информации. Мужчин сначала, как вас не нашли, тоже арестовали, но через пару часов выпустили, – Дворжецкий подмигнул ему, или показалось.
– И как думаете, Матвей Абрамович, что мне делать? – украл вопрос у классика.
– Сложный вопрос, но идти к китайцам не советую. Лучше, если у вас такая возможность есть, переберитесь на нашу территорию и оттуда свяжитесь с кем-нибудь из руководства железной дорогой, хоть с вашим другом Степаном Матвеевичем Кузнецовым.
– На нашу? А меня там как дезертира не арестуют? – не вовремя всё. Однако, чего уж, действительно придётся уходить.
– Постарайтесь с Забайкальской сразу связаться с Кузнецовым.
– Это-то понятно. Значит, к китайцам не советуете идти?
– Тут у них кто-то перебил кучу солдат, они злые, – смотрит в переносицу.
– Так расстреляли же чуть не десяток китайцев…
– Расстрелять – расстреляли, но думаю, японцы с китайцами не дураки, и расстрел этот для начальства сверху, а сами они продолжают искать истинных виновников. А тут вы исчезли. Уходите на нашу сторону, как можно скорей. Китайцы мастера пытать, – Дворжецкий понизил голос до шёпота, – Ну и к родственникам загляните, на всякий случай. Чай-то ставить?
– Если не сложно, и вообще бы поел, – в животе согласно забурчало.
– Что ж, долг платежом красен. Напою и накормлю, – Дворжецкий взял со стола керосиновую лампу и пошёл, шаркая обрезанными валенками, на кухню. Скоро там засвистел примус. Иван Яковлевич вышел следом и глянул. Редкая вещь примус. Импортный? Достал дефицит. Нужно запомнить. Вдруг пригодятся эти способности зама.
Иван Яковлевич вернулся в комнату и вновь плюхнулся на лавку. Вытянуть ноги! Счастье!
Брехт сидел, прижавшись спиной к железу печи, и боролся со сном. Блин, не вовремя всё, и где искать Куй, она же корейская принцесса, она Ли Хван. Нет, как-то по-другому Пак называл.
Событие шестьдесят пятое
Одному старому холостяку все говорили: «Когда же ты приведёшь в дом хорошую скромную женщину?»
Однажды он как раз такую и привёл.
– Ну, все посмотрели? – спросил он родственников, а затем с явным облегчением прогнал хорошую скромную женщину прочь.
И снова с Маузером в руке Брехт крался по тёмным улочкам Маньчжурии. Барак или казарма, где разместились родственники, стоял почти рядом с самой станцией, и до него было метров шестьсот – семьсот. Иван Яковлевич ни разу не слышал, что японцы или китайцы ходят ночью по улицам и патрулируют, но лучше всё же перебдеть.
Минут десять, от забора к штабелю шпал, потом снова до палисадника, там до берёзы, кем-то ещё при царизме посаженной. Так и добрался. Кроме, трёх семей родственников, именно в этом бараке обитало ещё две семьи. Построены бараки были, как гостиницы американские в маленьких городках, длинное здание и в него пять отдельных входов. Ван Дам там ещё в «Универсальном солдате» стены гипсокартонные крушил, с Дольфом Лундгреном схватившись. Уши делили. В крайнем номере этой гостиницы жил с семьёй Безганс. К нему Брехт в окошко, что выходило на задний двор этого барака, и стукнул.
У Дворжецкого специально сидел до полуночи. Ну, уж чтобы точно все спать улеглись, даже последние совы.