— Уф, еле успела.
— Ты откуда такая? — Элоиза была уже причёсана, ей оставалось сделать макияж, маникюр и одеться.
— Да хотела в последний раз всё проверить, глупая, наверное, — фыркнула Анна. — Ну и я же завтра уезжаю в отпуск, и с разгромом после праздника разбираться уже не буду.
— Вот и не думай лишнего. Я еле удержала Витторио — он уже три раза хотел сбежать. Иди в гардеробную и причёсывайся.
Платье Анны было глубокого синего цвета, длиной до щиколотки, со смелым декольте. Витторио уложил её волосы в живую блестящую волну, рассыпавшуюся по плечам. Элоиза подозревала, что он владел магией — после его рук причёски держались по многу часов, не портясь и не теряя вида.
Она сама в этот раз попросила подобрать завитые волосы и открыть шею — потому что предстояло танцевать, а насчёт танцев в неё было вбито крепко — волосы должны быть убраны и не должны никому мешать. У неё, конечно, не такая косища, как у Линни, но всё равно — длинные летающие волосы в переполненной зале недопустимы.
А платье её было фиолетовым. Была же идея о том, что ей стоит надеть фиолетовое платье? Опять же, она никуда ещё не надевала подаренное на день рождения колье.
Впрочем, фиолетовым был чехол — из очень плотного шёлка. Сверху на нём — лиловая сетка, вышитая диковинными цветами и птицами. В апартаментах Шарля была гостиная с шёлковыми обоями в таком стиле, и с фарфоровыми китайскими вазами, и декоративными тарелками. А павлин на клине юбки слева-сбоку был определённо вдохновлён Максимилианом.
Витторио закрепил в причёске гребень, к нему она надела колье и ещё в юности подаренные тётушкой Женевьев серьги.
— Скажи, а Лодовико за тобой зайдёт? — спросила она Анну.
Та была уже готова и прикалывала серебряную брошь со сложным узором к лифу платья. И рассмеялась.
— А я сегодня не с Лодовико.
— А с кем? — она что-то проспала?
— Мануэле приедет, и я вас познакомлю. Мы и в отпуск едем вместе, и с детьми — его и моими. У него тоже два сына.
— Четверо детей? Нужно иметь определённое мужество, чтобы поехать в первый совместный отпуск таким образом, — восхитилась Элоиза.
— Я их видела, не хуже моих, такие же бешеные, — пожала плечами Анна. — А Марни за тобой зайдёт? — и подмигнула.
— Наверное.
Элоиза предполагала, что он зайдёт, хотя они и не договаривались ни о чём в этот раз.
— Скажи, сколько правды в болтовне о том, что он купил тебе крутющую красную машину?
— Нисколько, — фыркнула Элоиза. — Он хотел так сделать, и я с ним советовалась в процессе. И всё. У меня принцип — свои машины я себе покупаю сама. Сама же потом их разбиваю, и ни у кого никаких претензий. Не смогу покупать сама — буду ходить пешком.
Раньше её бы взбесили слухи о такой болтовне. А сейчас — ну и пусть себе болтают.
У Анны затрезвонил телефон, она схватила его, пропела, что сейчас спускается, и стала заталкивать его в сумочку.
— Приехал Мануэле. Его пропустили, конечно, но я пошла встречать. Парни вызнали о нём всё, и только после того разрешили мне включить его в список гостей, а теперь нужно пойти и показать, где здесь у нас что, — она поцеловала Элоизу и помахала ей от дверей. — Увидимся внизу!
— Увидимся, — кивнула Элоиза.
Себастьен зашёл к ней в шесть двадцать. Нормально — как раз спуститься.
— Сердце моё, вы прекрасны в этом фантастическом наряде, — ему, как всегда, не было дела до того, как долго ей рисовали губы, он начал с того, что обнял её и поцеловал.
Поцеловал, впрочем, легко, и обнял тоже осторожно.
Он был в чёрном, как предписывали правила, но с белой бабочкой. И к смокингу была приколота булавка в виде крошечной улитки, усыпанной мелкими огранёнными аметистами.
— Вы, я смотрю, бесповоротно увлеклись беспозвоночными, — рассмеялась Элоиза.
— Мне в последнее время они кажутся символичными. Потому что у нас обоих за прочнейшёй бронёй — мягкое и нежное нутро. Смотрите, сердце моё, — он достал из внутреннего кармана продолговатый футляр и раскрыл его.
На чёрном бархате лежала ещё одна булавка с такой же улиткой, только крупнее, и ещё одна — совсем крупная, длиной дюймов пять.
— Улиток было три?
— Почему-то да. Я думаю, что вот эту, — он взял среднюю, — нужно поместить вот сюда, она не испортит общей композиции.
Булавка была приколота на её лиф таким образом, что казалось — улитка ползёт по вышитому листу.
— Спасибо, она милая, — смотреть на это и не улыбаться было невозможно. — А последняя?
— Улитка-гигант предназначена для вашей причёски. Он уже сбежал, тот человек, который строит все эти башни у вас на голове?