— Кьяра, — по лицу графа пробежала легкая судорога, — не передергивайте. Это все не имеет никакого отношения к делу.
— Как вам угодно, — равнодушно пожала плечами Кьяра. Чтобы не сорваться и удержать слезы, которые вопреки здравому смыслу жгли глаза, она смотрела исключительно на верхнюю пуговицу его камзола. — Смею предложить сегодня вечером предоставить обязанности хозяйки шииссе Шанталь, раз она так великолепно справлялась с ними ранее. Боюсь, я буду неважно себя чувствовать.
— Об этом не может быть и речи, — резко оборвал ее муж. — Сегодня вечером, вы займете положенное вам место и будете улыбаться гостям, шутить и выглядеть счастливой.
— Как вам будет угодно, — все так же равнодушно повторила Кьяра. Она чувствовала, как земля уходит из-под ног, как обида заполняет ее жгучей волной. Сдерживаться становилось все сложнее, а показать слабость она не имела права. Нельзя дать понять, как сильно задевает ее поведение мужа, как унижает то, что он не желает отослать подальше свою любовницу. Нельзя, чтобы он понял, как ей больно.
— Кьяра, — в очередной раз попытался достучаться до нее Кристиан, — я не знаю, что творится в вашей голове, но вы как-то превратно меня поняли. Все совсем не так и…
— Мне все равно, — выдавила она из себя и осторожно освободила свой локоть, — с вашего разрешения, я желала бы удалиться. Если у вас больше нет для меня приказаний?
— Вы свободны, — резко бросил Кристиан, отступая.
Словно во сне, Кьяра покинула гостиную, прошла сквозь смежный коридор и оказалась в своем будуаре. Хотелось плакать, кричать, может быть, что-нибудь разбить. В груди болело, душу заполняла обида и злость, слезы жгли глаза. Но она не могла позволить себе ничего подобного. Она должна держаться с высоко поднятой головой. Улыбаться, когда ей совсем не весело, быть красивой и доброжелательной даже с теми, кого хочется разорвать собственными руками на мелкие кусочки.
Стоять изваянием посреди комнаты не лучшая мысль и потому Кьяра приблизилась к окну. Закрыла глаза и изо всех сил закусила нижнюю губу, сдерживая жалостный всхлип.
Она ничего не сможет сделать. Ничего! Кристиан на стороне своей любовницы и если судить по той горячности, с которой он сейчас защищал ее, то отказываться от Шанталь не собирается. А значит ей, Кьяре остается только делать вид, что все так и должно быть. Что ничего особенного не происходит и ее не оскорбляет то, что фаворитка мужа живет с ней под одной крышей.
— А чего ты хотела? — шепотом произнесла Кьяра, стирая слезы, которые вопреки всему потекли из глаз. — Это обычное дело. Не ты первая, не ты последняя. Весь двор живет по такому принципу, и никто еще не умер. Возьми себя в руки! Еще не хватало лить слезы из-за такой глупости. Никто не стоит твоих слез, Кьяра ШиДаро. Никто! — как заклинание твердила она слова, что всегда помогали, придавали сил.
Но сейчас самоуговоры не помогали. Было обидно. Так обидно, что даже дышать становилось больно. Грудь сдавливало, словно в тисках, дыхание становилось учащенным, хриплым, окружающие краски смазывались, предметы превращались в размытые пятна. В ушах нарастал шум…
Ее щелкнули по носу. Как зарвавшейся служанке, бесцеремонно указали на место и в очередной раз дали понять, что она всего лишь бесправная рабыня. Без брачного договора у нее, Кьяры, нет никаких прав, а учитывая, что в Пограничье она совершенно одна, то даже обратиться за помощью не к кому. Последняя служанка имеет больше возможностей, чем графиня ШиДорван, хотя бы просто потому, что у нее есть свои деньги. Пусть маленькие, но свои. Она же, Кьяра, полностью находится на содержании мужа. Граф обещал ей вернуть украшения матери, но и словом не обмолвился о том, что оставит за ней тот небольшой капитал, который достался ей в наследство от родителей. Теперь у нее нет ничего. Совсем. Узнай та же шиисса Шанталь, что при заключении брака договор не был составлен и подписан, в ее власти будет сделать жизнь Кьяры здесь невыносимой. И жаловаться будет некому. Она — всего лишь бесправная вещь, носящая громкое имя наместника Пограничья. Только и всего.
Красная пелена затянула обзор. Злость поднималась из самых потаенных местечек души, заполняя все ее существо, и требовала выхода. Впервые в жизни Кьяра захотела убить. Уничтожить. Разорвать собственными руками на тысячи мельчайших кусочков.
— Шиисса… шиисса… — она вздрогнула и открыла глаза. Медленно, будто бы во сне, обернулась.
Морин стояла рядом и что-то говорила. Кьяра видела, как шевелятся ее губы, но ничего не слышала — нарастающий гул в ушах перекрывал все слова. Зажмурившись крепко-крепко, она помотала головой и снова посмотрела на статс-даму.