— Они напали на нас с определенной целью, — шесс Амиас посмотрел на Рейджена. — Им нужна была графиня ШиДорван.
Рейджен выругался, грубо, громко, совершенно не обращая внимания на то, как вздрагивает от звука его голоса Анна. Это было плохо. Это было то, чего он боялся, но допускал. Графиню ШиДорван целенаправленно желали извести.
— Надо отправляться, — наконец решил он. — Здесь недалеко постоялый двор. Доберемся туда, сообщим властям о нападении и смерти шииссы… — тут он осекся и посмотрел на Анну. — Как звали вашу тетушку?
— Полин Амодири, — прошептала Анна. — Шиисса Полин Амодири.
Рейджен удовлетворенно кивнул. Сразу у него возникла идея рассказать всему свету, что в результате несчастного случая погибла графиня ШиДорван. Но по здравому размышлению, он решил что из этого ничего не получится. Все, кому это было необходимо, знали о том, что настоящая графиня сейчас находится в Дорване. Так что смысла в этом обмане не было.
Он осторожно перехватил Анну за талию. Оставлять эту девицу на произвол судьбы не стоило. По крайней мере, до тех пор, пока она не расскажет ему все, что знает об этой Полин Амодири и обо всем остальном.
глава 24.
Дни в Дорване тянулись своим чередом. Кьяра, с подачи Морин, стала принимать активное участие в управлении дворцовым хозяйством и времени на скуку или праздное ничегонеделание у нее практически не оставалось.
Особым потрясением для молодой графини ШиДорван стало знакомство с шииссом дворцовым распорядителем. Рядом с этим невысоким человечком с пышной шевелюрой каштановых волос, в которых отчетливо виднелась седина, вся вежливая отстраненность, которую Кьяра тренировала в себе на протяжении всей жизни при дворе, мгновенно улетучивалась. Что было тому причиной, она не знала, но практически каждый день начинался с его появления в гостиной графини. Шиисс Антор заявлялся к ней с ворохом образцов тканей, кружев, цветов и тут начиналось…
Они спорили до хрипоты, кричали, доказывали друг другу что-то, причем ни один из собеседников никогда не прислушивался к тому, что говорит другой. Несколько раз их споры едва не вылились в членовредительство. После того, как первый запал проходил, охрипшая Кьяра отправляла служанок за чаем и они с шииссом, усаживались перед камином и принимались уже спокойно обсуждать подготовку к Осеннему балу.
В остальном же все было далеко не так радужно.
Самочувствие графини ШиДорван ухудшалось с каждым днем. Головная боль стала ее постоянным спутником. По ночам, Кьяру мучили кошмары, и она просыпалась в холодном поту с бешено колотящимся сердцем. То ли из-за этого, то ли из-за чего другого, но она становилась нервной, раздражительной, настроение ее менялось в течение минуты — вот только что она относительно спокойна, а уже в следующее мгновение сжимает кулаки от бессильной ярости и желания разорвать что-нибудь в клочки.
Морин, встревоженная тем, что графиня часто подолгу замирала на одном месте, уставившись безжизненным взглядом в никуда, все чаще заводила разговор о том, что стоит обратиться к шессу Лиаму. Кьяра лишь отмахивалась от этих слов, но со временем и сама начала задумываться о том, что с ней происходит нечто странное.
Она почти не спала по ночам, а если забывалась ненадолго, то видела ужасные сны, из которых хотелось поскорее выбраться.
Хорошего настроения не добавляли ей и встречи с шииссой Шанталь. Миранда по-прежнему жила во дворце и частенько попадалась на глаза графине. Правда, была всегда учтива и доброжелательна, не позволяла себе никаких едких комментариев и даже несколько раз высказалась относительно того, что может оказать помощь в подготовке к Осеннему балу. Кьяра обычно отделывалась в разговоре с ней общими вежливыми фразами и упрямо делала вид, что не понимает намеков.
Это все не могло добавить ей радости, но памятуя о прошлом разговоре с мужем на эту тему, она молчала. И в те редкие визиты графа во дворец, когда Кристиану удавалось вырваться из форта и провести несколько часов в обществе супруги, кусала губы и делала вид, что все хорошо и ее все устраивает.
Ей не хотелось нарушать тот хрупкий мир, что установился между ними. Нежность и внимание графа зажигали в ее душе надежду на то, что будущее еще может быть если и не счастливым, то, по крайней мере, вполне спокойным. И потому она молчала. Улыбалась Кристиану, когда чувствовала, что слезы душат ее. Со всей страстностью, на которую была способна, отвечала на его ласки. А граф словно сошел с ума. Он не мог оторваться от супруги, доводя ее до исступления, заставляя забыть обо всем. И раз за разом переживать личную маленькую смерть и возрождение в его объятиях.