— Вот старый маразматик, — в сердцах бросил Индаро Второй, все ж таки наливая вино в опустевший немногим ранее бокал. — И что ему не спится, козлу древнему. Уже песок из всех щелей сыпется, а все туда же! А это уже, — король мстительно сощурил свои маленькие глазки и погрозил брату пальцем, — твой родственничек! Столько крови у меня выпил, почище того кровососа будет.
Неординарная и в чем-то даже легендарная личность герцога Артура ШиРеаля являлась камнем преткновения во взаимоотношениях братьев. И Его Величество еще ни разу не упустил возможности попенять своему брату на родство со старым герцогом, точно также, как Ирван АшНавар время от времени вспоминал о кузенстве короля и герцога АшРидсана.
И было от чего. Покойный родитель обоих братьев, предыдущий король Шархема, был женат дважды. Первая его жена происходила из древнего рода АшРидсанов и являлась родной теткой нынешнему герцогу. Именно этим родством и воспользовался Индаро Второй, когда семь лет назад всеми правдами и неправдами пытался избежать брака с Аделиной. Тогда по приказу Его Величества выкопали на свет божий древний, как сам мир, закон по которому особы королевской крови не могли брать в жены своих близких кровных родственников. Именно эту аферу до сих пор не мог простить своему брату герцог АшНавар, хотя он сам был едва ли не идейным вдохновителем подобных изысканий. Мать Индаро Второго умерла родами и тем самым позволила своему венценосному супругу повести к алтарю единственную дочь герцога ШиРеаля. От этого брака на свет появился Его Высочество Ирван АшНавар. Герцогство же Реаль располагалось практически в самом центре Шархема и ныне являлось одной из сильнейших и могущественнейших провинций, с которой приходилось считаться, как и с ее правителем. К слову сказать, сам герцог, несмотря на положение и вес в обществе на политическую арену не лез, заговоров против короны не учинял и переворотов
не устраивал. У него было семеро сыновей, каждый из которых занимал определенное место в армии, на флоте или в политике, и, так или иначе, влиял на определенные сферы жизни Шархема, но на том — все.
Ирван уважал деда за рассудительность и решительность, восхищался проницательностью старого интригана, и любил время от времени проводить с ним вечерок-другой за игрой в кости или стаканчиком белого реальского вина, к которому, кстати сказать, сам герцог АшНавар питал определенную слабость. Но вот чего Ирван терпеть не мог в своем деде, так это его какую-то болезненную, фанатичную привязанность ко всем, в ком текла хоть капля его крови.
Вот как, например, с этой фрейлиной. Сам герцог понятное дело в глаза не видел девчонку и вряд ли знал о ее существовании, но находясь во время последних событий в столице, услышал последние сплетни, фамилию фрейлины и связал два и два. И теперь он готов с мечом наголо биться за права этой опростоволосившейся дуры только потому, что она была дочерью какого-то там его семиюродного кузена. Еще и неизвестно, являлся ли тот самый ШиДаро на самом деле ее отцом, поскольку мать девчонки в свое время имела весьма определенную репутацию при дворе, и никогда не была особо
разборчива в связях. А сама девица ШиДаро родилась спустя ровно девять месяцев после кончины своего драгоценного папаши.
Так что, парадокс.
— И что, заткнуть его никак? — с кислым выражением на царственном лице поинтересовался король.
— Вы же знаете моего деда, — вздохнул Ирван. — Он строит такую бурю в стакане воды, что никому мало не покажется. А нам сейчас не нужны скандалы в преддверие договора с Леоринией. Его Величество Рауль в чем-то близок с моим родственником и тоже свято чтит кровные узы. Как бы в результате всей этой заварушки не сорвалась помолвка с принцессой Леоринийской.
— Мда, — промычал Индаро Второй, залпом осушая бокал с вином.
Помолвка с единственной дочерью их западного соседа должна была состояться. И дело здесь даже не столько в укреплении добрососедских отношений с дружественной державой, как в том, что Индаро Второму уже давно пора было обзавестись законным наследником. Но в этом деле королю Шархема не везло, в прямом смысле слова, смертельно.
Его первая невеста, с которой он был обручен еще в сопливом детстве, умерла, не дожив до двенадцати лет от какой-то
малоизученной и оттого неизлечимой болезни. Следующая невеста, скончалась за два месяца до свадьбы, свернув себе шею во время прогулки верхом — лошадь понесла и сбросила ее со своей спины.