— Отпустите! — попыталась кричать герцогиня, но ее никто не слушал. — Вы, варвар!
— Так вы же тоскуете без моих ласк, — Ирван не обращая внимания на попытки жены вырваться, продолжал стягивать с нее одежду. — Вам так одиноко, так хочется моего внимания, что даже на приворотное зелье не поскупились. Сколько оно, кстати, стоило?
Аделина не ответила, но попыток освободиться не оставила. Продолжала извиваться на кровати. Ирван отшвырнул порванное платье в сторону, туда же отправилась и сорочка. Он положил ладони на округлые ягодицы жены, сжал их, оставляя на нежной коже красные следы. Его пальцы скользнули вниз, проникая в самое потаенное местечко, грубо раздвинули створки. Аделина сжала зубы, чтобы сдержать стон, мысленно проклиная мужа и свое собственное тело, которое вопреки всему начало откликаться на грубы ласки.
Почувствовав влагу ее желания, герцог отстранился всего на мгновение, чтобы перевернуть жену на спину, и навалился сверху. Руки его сжали грудь, перекатывая соски между пальцами, заставляя герцогиню шипеть от ярости и боли.
— Так как, драгоценная моя, — прошептал он ей на ухо, — расскажешь, сколько стоит моя любовь? Нет? И правильно, сегодня
ты получишь все, чего так усердно добивалась, совершенно бесплатно.
Одной рукой, Ирван перехватил запястья жены и прижал их к покрывалу у нее над головой. Пальцами второй руки скользнул
вниз по обнаженному телу, вырисовывая на коже замысловатые узоры, посылая сотни мурашек по всему ее телу. Коленом раздвинул бедра, и все это не сводя злого взгляда с раскрасневшегося лица Аделины.
— Смотри мне в глаза, — прошипел Ирван, когда она попыталась отвернуться. Аделина уже не вырывалась, зная, что все это бесполезно, что у нее не хватит сил справиться с мужем. Да и не хотелось уже. Лишь только гордость заставляла ее сопротивляться собственному желанию и притязаниям мужа.
Герцог АшНавар был единственным мужчиной, который прикасался к ее телу и он мог быть очень горячим и страстным любовником — это Аделина испытала на собственном опыте. Он мог лишь несколькими ласками, несколькими откровенными прикосновениями распалить жар в ее крови, заставит стонать от желания и умолять продолжать и продолжать. И за это она ненавидела его еще больше. И боялась. Боялась, что однажды потеряет себя, не сможет сопротивляться ему и погибнет, окончательно попав в его сети.
Пальцы Ирвина снова проникли в нее, и Аделина закусила губу, чтобы не застонать. Смежила веки, не в силах смотреть на мужа.
— Не смей закрывать глаза, — прорычал Ирван, и ей пришлось снова посмотреть на него.
— Ненавижу, — выдохнула Аделина, чувствуя, как горячая волна желания несется по венам, выжигая все: гордость, чувство
собственного достоинства, заставляя забыть о том, кто она. Оставляя после себя лишь острое, ничем не замутненное желание.
— Знаю, — выдохнул герцог.
Когда он успел расстегнуть брюки, Аделина не заметила. Но она уже ничего не понимала, в ушах шумело, тело сводило судорогой, внутри бушевал пожар желания.
Он вошел в нее резко. Грубо. На всю длину. И Аделина прокусила губу до крови, но не издала ни единого стона. Не закрыла
глаз, продолжая смотреть на мужа. Его движения были яростные, грубые, резкие. Они причиняли боль, но и дарили наслаждение. Пальцы сжимали бедра, оставляя на коже красные следы. Он выходил полностью, чтобы через мгновение снова одним резким толчком оказаться внутри ее тела. Хриплое дыхание. Шорох простыней. Глухие хлопки от соприкосновения тел.
Аделина сдалась. Она запрокинула голову и тихо застонала, не в силах бороться с собой, растворяясь в ощущениях, выгибаясь дугой, чтобы сильнее прижаться к горячему мужскому телу. Обхватила ногами бедра мужа, не желая прерывать их соитие.
И возненавидела себя за эту слабость, когда услышала тихий смех Ирвана. Он резко толкнулся в нее последний раз, заставляя мир вокруг завертеться со страшной силой и вспыхнуть тысячами огней. И полностью вышел, изливаясь на плоский живот.
— Ненавижу, — задыхаясь, повторила Аделина, отворачиваясь, чтобы не видеть его.
Но и тут герцог решил по-своему. Он ухватил ее за подбородок и больно сжал, заставляя смотреть себе в глаза.
— Мне плевать, драгоценная, — он усмехался. — Но, запомните одно, шиисса, я не позволю вам интриговать против моего брата. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Сейчас я не буду разбираться в ваших мотивах, и искать подводные камни ваших поступков. Но если нечто подобное еще раз повторится, можете быть уверены, что вас не спасет ничто: на древнее имя, ни ваш папочка. Надеюсь, мы поняли друг друга?