Аделина промолчала, но герцога это не устраивало. Он сильнее сжал ее подбородок.
— Я не слышу ответа.
— Да, — едва слышно выдавила из себя герцогиня АшНавар.
— Громче, — требовательно произнес Ирван.
— Да! — почти выкрикнула она ему в лицо. — Я вас поняла!
— Вот и прекрасно.
Он отстранился от жены и встал. Принялся поправлять одежду. На Аделину больше не смотрел. Было незачем.
— Я пришлю шессу Кордин. Она поможет вам привести себя в порядок.
— Нет! — слишком резко выкрикнула Аделина, приподнимаясь на локтях и в ответ на удивленный взгляд мужа, добавила уже тише, — не надо ее. Я сама.
— Как пожелаете, — безразлично пожал плечами герцог АшНавар. — И вот еще что. Завтра состоится бракосочетание вашей бывшей фрейлины, Кьяры ШиДаро. Выбудете присутствовать и будете улыбаться, поздравляя ее и ее мужа с этим знаменательным событием.
— Что?! — Аделина распахнула глаза, с ужасом глядя на мужа. — Я… да как вы…
— Я надеюсь, что вы меня поняли, драгоценная моя, — не обращая внимания на ее возмущение, холодно отозвался Ирван. -
Иначе, наказание может быть куда менее приятным.
И он покинул спальню и, не обращая больше никакого внимания на Аделину. Он уже не видел, как она сжала зубами покрывало, чтобы ее вопль не был слышен, как колотила кулаками по кровати, вымещая на ни в чем не повинной мебели всю свою злость. Не слышал, как она клялась отомстить, уничтожить его.
Глава 7
Утро наступило слишком быстро. Или все дело было в том, что большую часть ночи Кьяра не могла уснуть? Сначала она
контролировала работу горничной, пока та запаковывала в сундуки и чемоданы ее немногочисленные пожитки, затем долго ворочалась в кровати без сна, размышляя ни о чем и обо всем сразу. О своем будущем ровно, как и о предстоящей свадьбе Кьяра старалась не думать и изо всех сил гнала подобные мысли прочь. Не хватало еще начать жалеть себя или, что еще хуже, расплакаться. Но ей было страшно. И от этого страха спасения не было. Что ждет ее в будущем? Неизвестность угнетала. Каким окажется ее супруг? Сумеют ли они ужиться? Кьяра не тешила себя напрасными иллюзиями и мечтами, старалась смотреть в будущее с высоко поднятой головой и трезво оценивать свои шансы. Но невеселые мысли, тревожили
и без того мятежную душу.
В какой-то момент, когда она в очередной раз перевернула подушку, ставшую вдруг твердокаменной, в голове у Кьяры даже родилась несуразная мысль, выбраться из постели и наведаться в гостевые покои к тому самому шииссу, о котором она уже успела забыть, а тут вдруг вспомнила. Девушка даже поднялась с кровати и сделала несколько шагов по комнате, чтобы тут же обругать себя последними словами и вернуться обратно под одеяло.
— Откуда мне известно, что он все еще занимает те покои? — вполголоса рассуждала сама с собой Кьяра. — Вполне возможно,
что его вопрос уже давно решился и этот шиисс отправился восвояси. Или же проводит эту ночь в компании какой-нибудь
более сговорчивой придворной дамы.
Все эти метания привели к тому, что заснула Кьяра лишь только на рассвете и потому, когда Агнесс пришла будить ее, чтобы начать подготовку к свадьбе, чувствовала себя и выглядела преотвратно.
И вот теперь, спустя полдня приготовлений, Кьяра стояла в своей спальне, в королевском дворце, которую вполне возможно видела в последний раз в жизни, и в ожидании своего сопровождения, разглядывала себя в зеркало.
Для церемонии она выбрала блекло-розовое платье из плотной, словно пеплом припорошеной ткани. На любой другой шииссе оно смотрелось бы просто ужасно, но Кьяре шло необычайно. Она не была бледнокожей, как того требовала придворная мода, от матери девушка унаследовала редкий золотистый, словно освещенный солнцем, оттенок кожи и светло русые, с легкой рыжиной волосы, убранные сейчас в высокую прическу, украшенную искусственными розами в тон платью.
Само это платье придавало похудевшей, за последние полные треволнений дни, Кьяре какой-то хрупкости, но, тем не менее,
за ворохом кружев и воланов, ее фигура казалась более пышной. И это было хорошо хотя бы потому, что раздевшись для омовения сегодня утром, девушка с тоской отметила и чересчур выпирающие ребра и выступающие ключицы. В тюремной камере она очень сильно похудела и подурнела.
— А шиисс лекарь знает свое дело, — донесся до Кьяры звонкий голосок Агнесс, которая крутилась рядом, помогая своей
госпоже собираться. — От того ужасного синяка на вашем лице совсем ничего не осталось, а пудра и румяна завершили образ и вы теперь просто красавица.