Огнёвки кусают человека, впрыскивая в него смертельный яд. От одного укуса можно спастись. Даже от двух. Но если тебя столкнули к ним в воду, если десятки мерзких красных медуз набросились на тебя… у тебя нет шансов. Я знала это. Все знали. Мама умрет. Может быть, она уже умерла. Я не могла посмотреть, я закинула ее на спину и тащила домой, а сумка с украшениями и игрушками волочилась по дороге, как хвост. Домой. Нам надо домой. Домой, мама, домой.
– Кьяра, – прохрипела она мне в ухо, – забери себе мою сережку и никому не отдавай. Что бы ни случилось.
Больше она ничего не сказала.
Не успела.
Когда мы добрались до дома, ее тело раздулось от яда огнёвок, а кожа покрылась волдырями. Я уронила ее на кровать и упала рядом. Мама умерла, а у меня не было сил даже заплакать.
К обеду пришла Ульрас. Увидев маму, она медленно осела на пол. Вот тогда я и заплакала.
К вечеру опухоль спала, и мама снова стала похожа на себя. Только следы от ожогов остались, пламенели на коже. Даната не отходила от меня целый день. Ульрас взяла на себя все хлопоты: оповестила дьен отца и соседей, приготовила листья атьюкты и все, что нужно для погребения. В какой-то миг мы остались с мамой одни, я вспомнила ее последние слова и аккуратно сняла сережку. Ухо было холодным.
На следующий день ее похоронили. Никто ничего не спросил у меня. В Суэке хоть раз в год, да кто-нибудь погибнет от укусов огнёвок. Кто в воду случайно упадет, кто полезет купаться, напившись в кабаке бражки. Никто меня ни о чем не спросил. И я никому ничего не сказала. Не сказала, что это было убийство.
У меня не были проколоты уши. Мамину сережку я повесила на шею, как кулон. Несколько раз я ходила на причалы, пытаясь узнать, кто же из стражей ее убил. Но тогда было сумеречно, я была внизу и довольно далеко, а форма у всех одинаковая. Я так никогда и не узнала, кто именно столкнул ее в воду.
Огонь в мастерской унес папу. Огненные медузы убили маму. Я осталась одна. Совсем одна. Обычно девочек-сирот забирали в Сады – самое прекрасное место на свете. Мы были там однажды, нас водили на экскурсию, чтобы показать, как прекрасен Суэк. И мы в этом уже не сомневались, побывав в Садах.
Нас привели туда на рассвете. Так делают всегда, потому что, когда солнце, поднявшись над башней стражей, роняет первые лучи на ограду Садов, она вспыхивает тысячами красок – это распускаются спящие ночью алекофы, нежные цветы разных оттенков, от белоснежного до темно-сиреневого. Они увивают забор Садов так густо, что совсем не видно решетки. Наставница показала стражам пропуск, и мы вошли в ворота. И будто попали в другой мир. Птичий щебет обрушился на нас, нежный запах цветущей кинеи вскружил голову, глазам стало больно от обилия красок – сотни оттенков зеленого с сочными вкраплениями красного, желтого, голубого, пурпурного. Во все стороны расходились тропинки, выложенные белым камнем, и ноги сами рвались побежать по ним. Наставница дала нам время прийти в себя – двум десяткам ошарашенных, придавленных красотой девочек из квартала ремесленников. Потом она рассказала историю Садов, и ей приходилось напрягать голос, чтобы перекричать птиц.
Вот что я запомнила.
– Сады заложили примерно сто лет назад по просьбе одной девушки, первой силы короля Рулаша. Мать ее умерла в родах, а отец всю жизнь работал королевским лесничим и жил на берегу лесного озера. Король Рулаш и дочь лесничего росли вместе и часто играли здесь, в лесу и у озера. Как вы помните из истории, королю Рулашу пришлось рано вступить на престол, потому что его отец, король Алион, погиб, сражаясь с дикарями в Таравецком лесу, и Рулаш был прекрасным правителем, как и все наши короли. Когда дочери лесничего исполнилось семнадцать лет, ее отец умер, и тогда она попросила короля Рулаша выбрать ее своей силой. У нее были длинные золотые волосы и красивое лицо. Король Рулаш согласился. Перед обрядом девушка сказала: «Мой король, я отдам тебе свою силу, всю без остатка, но пусть место наших игр у лесного озера превратится в цветущий сад. Пусть там круглый год цветут, сменяя друг друга, кинеи и атирисы; пусть поют птицы; пусть сюда приходят все, кому хочется полюбоваться красотой вечной весны».