И теперь таким же образом мы должны написать о достохвальном апостоле, через которого и от которого пришли наша надежда и наследие жизни, и рассказать о нем всем будущим людям и частям веры и духовному потомству, которое выросло через его великие воды, так что его восхищение и откровение стали бы им известными. Ведь мы знаем, братья, превосходящее величие его мудрости между нами через приход параклета правды. Мы знаем, что он не получил правду от людей и не вычитал ее из книг, как наш отец сам говорит в писаниях, которые он послал в Эдессу. И он говорит так: (отрывок из письма в Эдессу приводится в хрестоматии позже) И снова он пишет в евангелии своей святой надежды: (отрывки из Живого Евангелия приводятся в хрестоматии позже)
В книгах нашего отца описываются многие необычные события, похожие на эти, которые сделали известным его откровение и восхищение его служения. Ведь велико и величественно это пришествие, которое пришло к нам через Параклета, духа истины. Для какой цели и по какой причине мы описываем эти вещи, когда мы и так убеждены в превосходстве всех откровений его служения? Это из-за рассуждений тех, кто одели себя в неверие и не думают об откровении и видении нашего отца, из-за них мы повторяем про наших прародителей, об их восхищении и об откровении каждого из них, чтобы неверные могли понять, что призвание прежних пророков было такое же. Ведь когда каждый из них был взят, он записал и сделал известным все, что видел и слышал, и сам был свидетелем о собственном откровении; а ученики стали печатью его послания.
(Кельнский кодекс, 72 - 79)
[Со слов] учителя Барайеса:
Что до нас, братья, тех, кто как дети духа нашего отца [Мани], слышали и повиновались этим вещам, и радовались им, мы должны понимать его приход духовно: как он был послан по приказу его отца, и каким путем он был рожден внутри тела, и как пришел к нему святой Товарищ, который отделил его от закона, в котором выросло его тело. Ведь на 24 год его жизни он величественно явился ему. И когда он еще был под учением крестителей, он был как ягненок, живущий в чужом стаде, или как птица, которая живет с другими птицами, языка которых не понимает; ведь все это время он всегда жил между ними со знанием и опытом, и никто из них не знал, кто он, и что он получил, и что ему открыто. Более того, они относились к нему, как к человеку.
[Со слов] учителя Абиесуса и Иннайоса, брата Забеда.
Мар сказал: “Когда я жил между ними, однажды Ситайос, старейшина из их синедриона, сын Гары, взял меня за руку, потому что он очень любил меня и относился ко мне, как к любимому сыну. Он взял меня за руку, когда никого вокруг нас не было, и прошел со мной в одно место, и показал мне большие сокровища, которые он тайно сохранил. Он сказал мне: “Эти сокровища мои, и я обладаю ими. С этого дня они будут твоими: потому что я никого не люблю так, как тебя, и тебе я дам эти сокровища”. Когда он сказал мне эти слова, я подумал: “Мой благословенный Отец раньше тебя ко мне обратился и дал мне бессмертные и неувядаемые сокровища. Тот, кто их наследует, получит жизнь вечную”.
Тогда я сказал старейшине Ситайосу: “Наши предки, которые имели эти земные сокровища до нас, и которые их наследовали, где теперь все они? Видишь, они умерли и погибли, и уже не обладают ими, и не взяли они их с собой в могилу”.
Я сказал ему: “Какой смысл в этих сокровищах, когда они вводят в ошибки и в заблуждения всякого, кто ими обладает? Ведь сокровище Бога очень великое и очень дорогое, и дает жизнь всякому, кто его наследует”. И Ситайос увидел, что мой разум не расположен принять сокровища, которые мне показал, и был очень удивлен.
[Со слов] Тимофея:
Некоторое время после того я решил сказать Сите и его синедриону о некоторых вещах, которые мой благословенный отец открыл мне и сделать путь святости им известным. Когда я думал об этом, я видел видение, в котором весь мир стал как будто море, полное очень черной воды. И я видел, как тысячи и десятки тысяч тонут и утопают в этом море, иногда выныривают и их несет течение вокруг четырех районов моря. Посреди моря я увидел основание, весьма высокое, и только на нем сиял свет, и на нем была дорога, по которой я шел. Я обернулся и увидел Ситу, который держался за человека, которого держал еще кто-то. И он погружался в море и во тьму, падая и уходя под воду. И я видел уже только макушку его головы, и был сильно опечален за него, но тот человек, который тянул его под воду, сказал мне: “Зачем ты печалишься о Сите? Ведь он не из твоих избранных (=твоих монахов), и не пойдет он по твоему пути”. Увидев это видение, я ничего ему не сказал. Позднее, когда я говорил слово правды, я видел, как он возражал моему слову4.