Я всегда пытаюсь шутить, хоть это и крайне плохо у меня получается. Но главная моя цель, чтобы Гюнтер улыбался, потому что когда он улыбается в моей груди и внизу живота начинают звенеть колокольчики. А когда я ухожу домой, я оставляю эту улыбку в своей памяти и в своём сердце до нашей следующей встречи. Самое важное для меня – это его улыбка и радость в его больших сапфировых глазах.
У Марты тоже есть своя цель. Она всегда пытается пригласить меня в дом, угостить хоть чем – нибудь, чтобы улыбалась я. Но это совсем не к чему, ведь я и так всегда рядом с ним улыбаюсь. Это кажется мне таким непривычным и странным, но я не могу ничего с собой поделать. Улыбка приклеивается к моему лицу, стоит только мне увидеть его.
Совершенно не ожидая этого, я стала лучиком солнца в их доме. Ведь для Марты и Евы, кажется, на целом свете не было никого важнее и дороже Гюнтера. И я, самая обычная советская девчонка, делала радостным их любимого человека. И пускай эта радость была всего на двадцать пять – тридцать минут.
И вот я снова вижу выцветшие голубые глаза старухи, протягивающей мне цветы, и мои трясущиеся руки, неловко берущие их.
– Милая, ты приходи ещё… Через неделю приходи, когда цветочки завянут, – говорит она мне с серьёзным лицом.
Я киваю и, не отводя от неё глаз, пячусь назад с букетом цветов в руках.
– Ты только приходи, слышишь… Обязательно приходи, – слышу я её последние слова.
Глава 5
Белые розы на моём комоде. Невероятный аромат на всю комнату. Едва уловимый, лёгкий и свежий запах. Цветы нежности и первой невинной любви.
Мой взгляд прикован к букету почти целый день. После той встречи с бабулей – цветочницей я заболела. Два дня не спадала высокая температура, и я была в состоянии забытья.
Сознание играло со мной злую шутку. В один миг я ощущала себя собой: Аней двадцати восьми лет, бухгалтером, самой обычной современной женщиной. А потом я проваливалась в неё: тринадцатилетнюю девчонку из послевоенного Кёнигсберга, влюблённую по уши в парализованного немецкого юношу. И это было не просто видение. Я была ей. Все её чувства – любовь, страх, тоска, злость – были моими.
К счастью за эти дни, никаких новых видений и снов я больше не видела, но сама в себе я потерялась.
Когда температура спадала, мне становилось легче, и в эти моменты я пришла к твердому убеждению, что после выздоровления обязательно пойду к доктору, который поможет мне справиться с этим.
На третий день температура спала окончательно и больше не поднималась. Я, наконец, пришла в себя. Всё как-то стало раскладываться по полочкам. Вместо страха у меня появилось любопытство, и начал мучить один вопрос: как это связано со старухой? А связь ведь точно была, теперь я в этом даже не сомневалась.
Выздоровев окончательно, я всё же решила повременить с походом к психиатру, и ждала только одного: когда, наконец, завянут цветы, и я смогу снова к ней пойти, чтобы на этот раз получить ответы на мои вопросы. Но цветы увядать совсем не спешили, а лишь раскрывались и благоухали ещё сильнее.
Ещё через несколько дней я вернулась в колею своей обычной размеренной и скучной жизни. Я по-прежнему не видела больше видений и снов о Варе и Гюнтере, и возможно нужно было забыть об этом и жить своей обычной жизнью, но слова старухи: «Ты только приходи, когда цветы завянут. Обязательно приходи» периодически всплывали в моей памяти, и не давали мне покоя.
Через десять дней, когда цветы, наконец, пожухли, я тут же отправилась на знакомый мне перекресток к старухе – цветочнице.
Я бежала с неимоверным трепетом, в предвкушении получить ответы, на терзающие меня вопросы. Вот она, та самая улица. А вот и перекрёсток… Кофейня, где я люблю сидеть… Старушки под навесом продают урожай моркови, картофеля, яблок и слив… Но моей знакомой цветочницы там нет.
– Скажите, пожалуйста, здесь часто бывает бабушка с белыми розами, Вы её знаете? Она сегодня была? – спрашиваю я пожилую женщину, стоящую на том самом месте, где раньше стояла моя знакомая старушка.
– Варвара Олеговна? Она вчера была. Она пару раз бывает в неделю. Каждый день не ходит… Зачем вам розы? Возьмите лучше яблок домашних, – отвечает мне женщина.
«Варвара Олеговна – эхом раздаётся у меня в голове. – Значит это она, та самая девчонка, та Варя. Ну конечно же… И папу зовут Олег».