— Это будет не отдых, а пытка! — под конец своей речи сказала мама.
Кыш после её слов, еле слышно застонав, вылез из-под круглого стола и с опущенным хвостом печально поплёлся в другую комнату.
— Так. У одного из участников переговоров не выдержали нервы, — сказал папа.
— А ты, я вижу, дипломат! — вспыхнула мама.
— Совершенно верно, — согласился папа.
— Тогда тебе незачем лечить нервы. У дипломатов они крепки, как канаты, — сказала мама.
— Просто мы, дипломаты, умеем себя держать в руках, как бы ни пошаливали нервишки, — объяснил папа.
— Повторяю: я хочу отдохнуть. Вы можете это понять? — спросила мама. — Или вы бесчувственные эгоисты?
— А что значит отдохнуть? — сказал я.
— Это значит: спокойно купаться, загорать, читать, ходить на экскурсии и в кино.
— Выходит, Кыш тебе помешает? — спросил я.
— Не знаю. Ведь мы ни разу не отдыхали вместе.
— Вот и давай попробуем, — предложил я. — Знаешь, какие условия я тебе создам? Ты не будешь беспокоиться ни о чём! А я буду ходить в магазины и на базар. Буду стирать сам свои носки и трусы и, уж конечно, кормить Кыша. И тебе не придётся волноваться из-за меня, как в Москве! Вот увидишь!
— Ты обещаешь без спроса не лазить в море? — спросила мама, начиная сдаваться.
— Слово! — сказал я.
— Ты обещаешь не получить солнечный удар?
— Слово!
— Ты обещаешь не тянуть в рот грязные фрукты?
— Слово!
— Ты обещаешь никуда от меня не убегать и не теряться?
— Слово! — заверил я.
— Хорошо. Ваша взяла, — сказала мама. — Завтра же возьмите справку о состоянии здоровья Кыша. Без неё ему не дадут билет на самолёт.
Я встал на стул, поцеловал маму и сказал:
— Не бойся. Всё будет хорошо. Ты отдохнёшь, как никогда.
— Посмотрим… посмотрим, — ответила мама.
4
Время до нашего отлёта тянулось долго-долго. Ещё дольше, чем последний день четвёртой четверти. И только на трапе, когда папа показывал красивой девушке наши билеты на самолёт, я вдруг почувствовал, что это — правда! Ещё совсем немного, заревут реактивные моторы, и мы полетим в Крым!
Моё место в самолёте было у круглого окошечка — иллюминатора. Кыш сидел у меня на руках и вёл себя спокойно. Только когда самолёт разогнался, он уткнул морду мне под мышку, как будто не хотел ничего ни видеть, ни слышать.
Я его гладил, успокаивал и говорил, что собаки теперь бывают в космосе, а там пострашней, чем в реактивном «ТУ-104», летящем совсем не высоко над землёй. И из-за того, что я всё время беспокоился о Кыше, я сам ни разу не струсил…
…Потом красивая девушка принесла нам минеральную воду и конфетки, которые едят в небе, и опять велела всем пассажирам застегнуть ремни. Папа научил меня при снижении часто щёлкать зубами, чтобы не заложило уши, а Кышу выдал кость с хрящиками, так как конфету грызть он не пожелал.