— Где я? — спросил он.
— Дома, желанный человек.
— Чей это дом?
— Великого хранителя сокровищ. Я дочь его — Золотая.
Силантий закрыл глаза.
…Огнева смолкла, вслушиваясь, Андреев тоже прислушался. В глухой ночной пустоте четко работал мотор баркаса. К острову, покачиваясь, приближался белый электрический светлячок. Рыбаки припозднились, на Сайму возвращаются. Мотор стучал громче, приближаясь. Уже видна черная громада баркаса и электрический фонарь на палубе. Мелькали огоньки папиросок. Когда баркас поравнялся с островом, чей-то мощный насмешливый бас пророкотал:
— Эй, на берегу! Не спите, а то водяной утащит!
Григорий Петрович сказал Огневой:
— Они сейчас на глубоких местах промышляют.
— Отчего же?
— Рипуса ловят. А рипус любит холодную воду, в теплой он быстро засыпает.
Баркас вошел к протоку. Через минуту мотор, взревев, заглох.
— Значит, попал Силантий в пещеру к Золотой.
— Да, и стала Золотая за ним ухаживать, и он постепенно выздоровел. Когда совсем поправился, рассказала ему о богатствах здешнего края. Завела на гору, и открылось ему нагромождение гор. Золотая оказала:
— Отныне эти края принадлежат тебе, Силантий. Мой отец, уходя на север, наказал ждать людей и отдать им богатство. Я ждала долго, ночами стояла на горе и зажигала золотой факел.
Сугомак на берегу светлой речушки срубил себе избенку. По берегам искал золото и находил. В горах собирал самоцветы. Прятал в тайнике. За горой обнаружил бурый железняк. Много накопил Сугомак золота и самоцветов. Собирать их не было смысла. Зачем? Без людей они теряли силу.
Силантия потянуло к людям. В карманы, за пазуху напихал золота и самоцветов, вырубил суховатую палку и тронулся в путь. В лесу встретил рудознатцев. Они приняли его настороженно, но к костру пустили. Силантий обрадовался и рассказал про сокровища. Увидев золото и самоцветы, рудознатцы онемели. Потом, накинулись на камни, заскорузлыми руками жадно их щупали. Вот оно, ради чего они забыли все на свете — и дом, и жен, и детей, и радости, вот то самое, ради чего рыщут они по тайге и не могут найти. Без сокровищ они черви, а с ним — короли!
Рудознатцы обещали Силантию дружбу. Он повел их в благодатные края. Они нахватали много богатств, но хотели убить Силантия. Он бежал. По следам рудознатцев проникли сюда жадные заводчики, нагнали подневольных людей. Но не было им счастья. Дни и ночи не разгибали спин, смертным боем били их хозяйские доглядчики.
Одинокий бродил Сугомак по горам, прятался от людей и увидел он на горе Золотую, поспешил к ней. И сказала она:
— Несчастье принесли сокровища людям. Отныне не будет здесь ни золота, ни самоцветов, ни руд.
Свои украшения Золотая спрятала в колодец пещеры. Вы были в пещере?
— Был.
— Значит, колодец видели. С тех пор гора, речка, пещера называются Сугомакскими. Хорошая байка?
— Ничего. Золотая так и не вернулась?
— Видимо, нет.
Андреев подбросил в костер сушняку, пододвинул ствол сосны, комель у нее уже обгорел. Кто-то легонько ткнул его в спину. Оглянулся. Рядом козел тряс бородой. В круглых глазах прыгали злые огненные искорки.
— Пшел! — замахнулся на него Андреев, и козел попятился. В отдалении маячили еще несколько коз и овечек.
— К людям тянутся, — проговорила Огнева. — Все живое тянется к людям. А человеку к кому тянуться?
— К человеку.
Огнева пошуровала палкой в костре. Потом сказала:
— Надо было у старухи попросить картошки. Мы бы ее сейчас в золе испекли.
Григорий Петрович подумал тогда о картошке, но постеснялся попросить. Конечно, картошка сейчас была бы не лишней.
— Интересно, что вам обо мне говорил предок?
— А, ничего.
— Но все-таки?
— Что вам не везет в семейной жизни.
— Мужа моего как назвал?
— Прощелыгой, по-моему.
— Брандахлыстом.
— Точно!
— Огнева я не виню. Он сильный, красивый, характер кремневый. Но ведь я тоже не из тех, у кого одна защита — слезы. Кремня хватает и во мне. Я с вами по-бабски откровенничаю. В меня вы все равно не влюбитесь.